«Выходить за свои пределы!»

Елена ФРОЛОВА – певица, поэт, композитор. Родилась в Риге в 1969 году. Служит в московском Театре музыки и поэзии под руководством Елены Камбуровой с 1989 года. Участница фестивалей Мировой музыки (World music) во Франции и Бельгии. Лауреат II Всесоюзного фестиваля авторской песни (Таллин, 1988) и Премии им. В. Матвеевой (1993), член жюри Грушинского фестиваля и фестиваля «Петербургский аккорд». С 1988 года вместе с Верой Евушкиной выступает в дуэте «ВерЛен». Член Союза литераторов России и творческого союза «АзиЯ». Автор около 800 музыкальных композиций и книги стихов «Песня для Эвридики». В репертуаре более 1400 песен. С 2014 года – организатор фестиваля «Гусли мира» в Суздале.

– Как и когда началось сотрудничество с Театром Елены Камбуровой?

– Оно началось, когда мне было 18 лет. Получается, почти вся жизнь. Именно Елена Камбурова и её, я бы сказала, культурное явление дали моему пути главный творческий вектор.

– И кто же первым сказал, что вы – певица?

– Я попала к Камбуровой, уже будучи в среде авторской песни. Барды подхватили в мои 15 лет и вели по жизни до встречи с Еленой Антоновной. Однажды была в Минске у своих друзей, и туда приехала с концертом Камбурова. Как было заведено в кругу её почитателей, после концерта собрались друзья и поклонники, многие из которых сочиняли и пели песни. Мы тоже пришли к ней в гостиницу – тогда она меня услышала. И сказала: «Приезжайте в Москву!» Там я познакомилась с удивительным автором-исполнителем Верой Евушкиной, работавшей в то время у Елены Камбуровой звукорежиссёром. Её песни на своих концертах уже исполняла Елена Антоновна. Вместе с Верой мы решили выступать, а потом создали творческий дуэт «ВерЛен», названный по нашим именам.

Училась я, можно сказать, у жизни, по жизни, на ходу, на лету: слушая песни на фестивалях, общаясь с коллегами по цеху. А Елену Камбурову считаю главным учителем. Хоть она никогда и не преподавала, но обладает удивительным даром очень мягко и деликатно подсказать что-то важное.

– Летом вы приняли участие в двух крупных фестивалях – подмосковной «Традиции» и юбилейном «Грушинском» близ Самары. В связи с известными печальными событиями не страшно было ехать на «Традицию»?

– После прошлогоднего теракта? Да, помню. В прошлом году как раз наша машина стояла на парковке рядом с автомобилем, на котором потом поехала Дарья Дугина. И мне рано утром звонили из полиции, спрашивали, нет ли камеры на машине, могу ли помочь разобраться в том, что произошло. Да, конечно, шок был, что говорить, и в этот раз ехать выступать было страшновато. Но жизнь берёт под крыло, и уже столько всего другого происходит.

Сейчас вообще такая ситуация: если всего бояться, то и дышать страшно. Страх, тревога – состояния, которые нужно учиться преобразовывать. Исключить их полностью нельзя, это наша движущая сила, но – и только... Важно правильно понимать, что откуда, и, принимая, двигаться дальше. Пришло время преобразовывать страх в отвагу, а подозрительность – в доверие. И это очень медленно и трудно, но происходит. И то, что фестиваль «Традиция» продолжается, тому доказательство.

Должна сказать, что «Традиция», как, может быть, далеко не каждый такой фестиваль, всегда прекрасно организована. Там нет ощущения толпы, хотя народу довольно много. И всему есть место: ты и погулять можешь, и послушать поэзию или интересную лекцию, да ещё подискутировать с докладчиком. И главное – нет этого чувства себя в толпе, того, что ты тут чужой. Одиночество в толпе, пожалуй, одно из самых моих грустных ощущений на подобных мероприятиях.

– Но ведь артисту нужна публика. Особенно такая многочисленная, которая собирается на «Груше». На 50-й фестиваль нынче приехали 56 тысяч человек!

– Грушинский фестиваль – легенда. Это – особая история. Тут дело даже не в жанре (явлении социальном и уже историческом), а в артисте, в его таланте и харизме: на что он заточен, какая у него энергетика. Если уж в кого Боженька заложил атомную станцию, то тому никакая толпа не страшна: его энергии хватит всех согреть и разогреть. Я не раз выступала на легендарной сцене «Гитара» Грушинского фестиваля, когда зрительный зал – это склон большой горы, где сидят люди, люди… Десятки тысяч. С моей камерностью и элитарностью мне было непросто совладать с подобными зрительскими масштабами. Тут важно понимать, с чем выходить на такую огромную аудиторию.

На мой взгляд, Грушинский фестиваль – это малый срез или макет того, что вообще происходит в стране. Сначала – единое огромное человеческое сообщество, которое, казалось, невозможно раздробить. Но когда страна начала делиться на отдельные государства, раскололся и Грушинский – на несколько альтернативных фестивалей. А в год пандемии, когда и его проводили в онлайн-формате, появилось ощущение, будто всё только начинается. Будто обнулили всё. И с этого момента, действительно, буквально уже на следующий год, когда его традиционно проводили на привычном месте под Самарой, почти никто из старой гвардии мэтров-бардов не приехал. Началась новая эпоха и для авторской песни, и для страны.

– Каким образом в вас отзывается поэтический текст, когда вы понимаете, что это будущая песня?

– Это всегда загадка и для меня самой. Иногда цепляет что-то совершенно неожиданное – слово, образ. Другой раз – ничего не предвещает, просто мимо шёл, глазами зацепил – и получилась песенка. Хотя много любимых текстов лежит годами перед глазами, но песней так и не становятся. А иногда мелодия сама выныривает к стихам, как рыбка перед закатом!

– Можете ли похвастаться своей интуицией?

– Похвастаться – нет. Но я знаю, что она у меня есть. И у нас с ней сложные отношения. В силу советского воспитания, когда нас учили быть винтиками одного большого механизма, системы, я свою интуицию научилась периодически придушивать. Сейчас учусь больше доверять шестому чувству.

– С кем и о чём не рискнули бы спорить?

– Не имеет смысла спорить с тем, кто тебя не любит! Ибо спорить – это всё равно желание быть вместе.

– Красивый голос – то, что нужно беречь. Обязательно ли барду распеваться перед выступлением?

– Если голос – твой инструмент, нельзя забывать про его экологию. Нужно бережно относиться к тому, что тебе даровано. Не думаю, что пение холодной ночью под дождём полезно для академического певца или даже для эстрадного, но наш брат бард трудностей не боится. И сорванный простудой и долгим ночным громким пением голос становится даже предметом гордости. Будем считать, что нас такие боевые условия укрепляют и делают ближе друг к другу.

Вспомним хотя бы то, что было 50 лет назад. Например, Шульженко или другие артисты на фронте пели не в концертных залах, в любую погоду, без микрофона – и ничего, сохраняли. Выходить за свои пределы человеку очень важно. И поэты, и барды часто это делают. В искусстве должны быть такие нарушители границ, чтобы открывать в себе что-то новое, чтобы не одеревенеть в уже созданном и открытом до тебя.

Уже говорила: уличные фестивали не мой формат. Мне не уютно, не могу спать в палатках, когда рядом всю ночь поют бешеные барды. Но что поделать, это праздник жизни, и я сама в нём согласилась участвовать. Я сама часть этого праздника.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива Е. Фроловой