«Стучаться в разные двери!»

Станислав ЛИВИНСКИЙ родился в 1972 году в Ставрополе. Работал фотокорреспондентом, видеооператором, звукорежиссёром. Участник Форумов молодых писателей России в Липках. Стихи публиковались в «Литературной газете», журналах «Юность», «Знамя», «Сибирские огни», «Дружба народов» и др. Автор книги стихов «А где здесь наши?». Лауреат Международного литературного Волошинского конкурса (2012).

– Необходимые составляющие поэта – любовь к языку, чувство прекрасного, наблюдательность, отзывчивость. А что ещё?

– Скорее, не любовь, а чувство языка. Наблюдательность. Слух. Натренированный вкус. А вот насчёт этических вещей (отзывчивость, доброта и прочее) не знаю. Чичибабин пишет так: «Не может быть злой человек / хорошим поэтом...», а Гандельсман – так: «Смотри, он отвратителен, при том, / что стих его великолепней многих». И кто из них прав? Но ближе всё-таки пушкинское: «…гений и злодейство – / две вещи несовместные».

– Интересно ваше мнение о Бродском!

– Классик. Что я ещё могу сказать? Вообще, интернет пугает изобилием Бродского во всех проявлениях – эпиграфы, цитаты, демотиваторы, подражатели… Дело, думается, в его ярко выраженной манере, в организации текста. Насыщение оного метафорами, оригинальными и внешне эффектными смыслами – весьма привлекательно. Мысль, преодолевая массу коллизий, анжамбеманов, как будто совершает кругосветное путешествие или переходит с одного уровня на другой в чётко организованном геометрическом пространстве. Молодой, как правило, человек, находящийся в эстетическом поиске, подпадая под этот мотив, ощущает себя в тени Командора и говорит его голосом помимо своей воли. Это как вирусная инфекция, и ей, пожалуй, действительно стоит переболеть, чтобы получить впоследствии иммунитет. Говорю это, потому как в своё время тоже испытал его влияние.

Бродский, особенно поздний, для меня поэт холоднокровный. Температура его поэтического гения не «как под мышкой, тридцать шесть», а гораздо ниже, это почти уже температура мрамора. Правда, и в ранних его стихах (к примеру, «Я обнял эти плечи и взглянул…»), которые чрезмерно обжигают, иной раз проступают контуры будущей отстранённости и взмывания туда, где «нет эха». Здесь уже «взгляд изнутри» готовится к перевоплощению во «взгляд снаружи». И с годами его «ястреб» смотрит на происходящее всё с большей и большей высоты. Кажется, что у Бродского – как у пресмыкающихся, температура тела которых зависит от окружающей среды. Но всё в точности до наоборот: окружающая среда зависит от его собственной температуры, и даже больше – прикасаясь к этой среде, он нагревает её настолько, насколько считает нужным.

– Говорят: на актёра нельзя научить – можно научиться. А на писателя научить можно?

– Можно научить, можно испортить. Тут важно всё: талант ученика, масштаб учителя, их взаимоотношения, способность дружить и учиться друг у друга. Убеждён, что поставить на поток данный процесс нельзя. Это скорей формат Пушкин – Вяземский или Жуковский. «Победителю-ученику от побеждённого учителя».

– Как мне кажется, писатель всегда перфекционист. Это изнуряет?

– Заглянул однажды в «Новые Известия» и узнал, что на сегодняшний день в России 120 тысяч человек, которые пишут на русском языке и выпустили хотя бы одну книгу стихов, прозы или публицистики. То есть фактически каждый сотый. Очень жалко, что у нас столько изнурённых людей. А если серьёзно, любое дело, если ты отдаёшься ему с головой, изматывает. Сочинительское – особо. Здесь всё по гамбургскому счёту, и удовлетворение от результата тоже.

– Как раскрутиться автору хорошей рукописи?

– Литературный мир не так уж несправедлив, как его иногда представляют. Хорошую рукопись рано или поздно заметят. Просто автору нужно иногда стучаться в разные двери.

– Что относите к системе табу в литературе?

– Бумага всё стерпит. Для себя – невозможность говорить или писать о чём-либо в отсутствие личного опыта.

– Насколько трудно вам давались первые стихи?

– Сочинять я начал довольно поздно, лет в восемнадцать. Иногда это было эпизодическое письмо, с большими перерывами «на обед», а иногда километровое бумагомарание. Время ученичества и поиска, когда ужасно хотелось говорить, но о чём и как – я не знал. Отсюда множество заимствований и влияний, которые испытывал в тот период. Со временем желание говорить поубавилось, зато «о чём и как» приобрели реальные черты.

– Не встречал ваших верлибров. Вам не интересно писать не в рифму?

– Действительно, мои взаимоотношения со свободным стихом незначительны. Я написал верлибром четыре, может быть пять стихотворений. Это были, скорее, опыты. Но с уважением отношусь к авторам, которые избрали этот путь. Здесь, в ограничении поэтической палитры, они задействуют иные выразительные средства, особую эмоциональность или оригинально увиденную историю. Из тех, кого я знаю, очень интересны Газизова и Кочнев.

Сергей Гандлевский сравнивает стихи Льва Лосева с выпитым залпом стаканом водки, когда перехватывает дыхание. Конечно,  рифмы, метафоры и прочее тоже важны, но сами по себе они мало что значат, как молоток или стамеска. Главное, чтобы качнулась земля и что-то внутри вздрогнуло. В общем, катарсис.

– Что для вас «предстихи»?

– Вечный вопрос: «из какого сора»... Хотя мне гораздо ближе Ивановское «В награду за мои грехи, / Позор и торжество, / Вдруг появляются стихи – / Вот так… Из ничего». Это может быть какое-то мимолётное впечатление, картинка, которая вдруг сама собой превращается в строку, а из неё, словно куст, начинает расти в разные стороны стихотворение. Или чисто ремесленный подход, где ты «выкладываешь буковки слова, отходишь посмотреть – как получилось». Бывает и такое, что возникает рифма, то есть стихотворение начинается с хвоста. А после того, как оно написано, возникает… Это, видимо, ощущения спортсмена после финиша, когда он не может отдышаться и не совсем отдаёт себе отчёт в том, что произошло.

– Интересна ли вам новая территория – критика, драматургия, переводы, проза?

– Всё вышеперечисленное требует времени, знаний, таланта и дисциплины. Это иной мир. Я не профессиональный литератор и зарабатываю на жизнь другим ремеслом. Поэзия для меня –  хобби, отдушина, если хотите, лёгкое времяпрепровождение. От чтения получаешь гораздо больше удовольствия, чем от собственных потуг. Я как болельщик: тащусь от Пеле и Марадоны, но иногда выхожу погонять мяч во дворе.

– С точки зрения поэта, что такое оптимизация усилий?

– Поменьше пить, побольше работать. Хотя бывает, что одно другому не мешает.

– Почему на поэтов сегодня мало ходят?

– Потому что поэзия не может собирать аншлаги, это ей противоестественно. Это раньше поэты были в салонах, на стадионах, в газетах, в телевизоре. Теперь их можно чаще встретить в интернете. Но настоящее их место в книгах, бумажных или электронных – не важно. Ибо стихи – это разговор тет-а-тет, глаза в глаза, а всё остальное от лукавого.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива С. Ливинского