«Стихи читают в одиночестве!»

В Махачкале подвели итоги международного Волошинского литературного конкурса. Среди поэтов первенствовали Анна Трушкина и Варвара Заборцева.

Анна ТРУШКИНА родилась в Иркутске в семье известного литературоведа, педагога и литературного критика Василия Трушкина. Окончила филологический факультет и аспирантуру Иркутского госуниверситета, защитила кандидатскую диссертацию в Литинституте им. Горького по творчеству Георгия Иванова. Как критик и поэт публиковалась в иркутской периодике, альманахе «Зелёная лампа», журналах «Интерпоэзия», «Новая Юность», «Дружба народов», «Плавучий мост», «Знамя», «Новый мир». Живёт в Москве.

– Победить на Волошинском конкурсе – серьёзное достижение, поздравляю!

– В этом конкурсе участвую не в первый раз, проходила в шорт-листы. На фестиваль в Калининград приезжала в прошлом году, а нынче в Махачкале – победа. Я очень счастлива. На мой взгляд, Волошинский конкурс – самый значительный, самый престижный для зрелых поэтов.

– Должен ли поэт уметь ярко преподносить свои тексты?

– Эстрадная манера мне не близка. Достаточно того, чтобы поэт читал внятно и с авторским ритмом. Люблю и часто слушаю записи чтения Кенжеева, Гандлевского, у которых как раз спокойная, размеренная интонация.

– Поэтические тусовки хоть в Москве, хоть в Иркутске обычно не собирают больше полусотни слушателей. Как увеличить посещаемость литературных акций?

– Стихи надо читать в одиночестве. А тусовки – это для общения, так что больше полусотни – уже перебор.

– От каких книг получили удовольствие как критик, а от каких – как простой читатель?

– Самое большое читательское удовольствие года – от книги стихов Елены Лапшиной «Сон златоглазки». А как критик я действительно насладилась всеми теми книгами, о которых написала рецензии: Инги Кузнецовой, Вадима Муратханова, Дмитрия Плахова (Москва), Константина Комарова (Екатеринбург), Светланы Михеевой (Иркутск)...

– Что значит хороший критик?

– Умный, эрудированный, доброжелательный, при этом едкий и неожиданно мыслящий, которого интересно читать, даже если ты не знаком с разбираемой им книгой.

– Критику надлежит быть строгим, беспристрастным, справедливым. А мама вы строгая?

– Я думаю, что да. Дети думают, что нет.

– Ваше главное достижение на воспитательно-педагогическом поприще?

– Ну, какие тут могут быть достижения… Две главных моих родительских стратегии – «мама-друг» и «мама будет тебя любить всегда, что бы ты ни натворил». Стараюсь их держаться.

– Что читают ваши дети?

– О, вот оно, моё главное достижение! У меня читающие дети. Старшая уже читает практически то же, что и я. А младший, во-первых, хорошие книги из моего детства (которые у меня все бережно сохранены), во-вторых, лучшие новинки из современной детской литературы, которые я ему подкладываю. Не так давно дочитал огромный том «Хроник Нарнии» и приступил к новинке современного французского автора про Вторую мировую войну.

– Писательские гены – это ответственно?

– Никогда не мыслила себя вне литературы. В раннем детстве брала папин портфель и говорила: «Я пошла в издательство, я пишу роман». Так что да, чувствую свою ответственность. Пишу с оглядкой на отца. Надеюсь, ему бы кое-что понравилось.

– Какая книга Василия Трушкина произвела на вас самое сильное впечатление?

– Юношеские дневники отца, которые он вёл с конца 1930-х годов. Когда нашла эти старые тетрадки, читала их несколько дней запоем и плакала. Там сохранились его живые мысли, человеческие принципы, которые, в общем, остались такими же и в конце жизни. Я поздний ребёнок, и, к сожалению, папа умер, когда мне было всего 24 года. Конечно, за своими детскими проблемами многое упустила в нашем общении. Дневники мне очень помогают. Когда перечитываю их, слышу его голос. Очень рада, что в начале 2000-х удалось опубликовать отрывки из них с помощью замечательного издателя Геннадия Сапронова. Сейчас большая часть дневников доступна к прочтению на документальном сайте «Прожито», а одна из тетрадок экспонируется в Центре славянской письменности «Слово» на ВДНХ. Это потрясающий документ, многое говорящий не только об отце, но и о довоенном времени, о жизни думающего деревенского подростка в сталинскую эпоху. На мой взгляд, это чрезвычайно интересно даже людям, ничего не знающим о Трушкине.

– С какими трудностями в исследованиях сталкивался ваш отец?

– Отец занимался историей литературы Сибири, от Урала до Дальнего Востока – гигантский охват. Но поскольку времена на дворе стояли советские, постоянно приходилось себя ограничивать, идти на уступки: вставлять в работы, допустим, цитаты Ленина, подвёрстывать литераторов к соцреализму, искать революционную тематику. Без этого было невозможно напечатать научный труд. Некоторые крупные сибирские литераторы были репрессированы, отец многое сделал для того, чтобы вернуть их имена – это Исаак Гольдберг, Пётр Петров, Владимир Зазубрин. Отец впервые упомянул об иркутских модернистах – участниках «Барки поэтов», большинство из которых расстреляли. Напечатать их стихи, где нет злободневной революционной тематики, в советское время было невозможно. Сейчас многое удалось опубликовать. В этом есть и моя заслуга: львиную долю материала обнаружила в отцовском архиве. В 2001 году мы, опять же с издателем Геннадием Сапроновым и моим другом поэтом Виталием Науменко (к сожалению, недавно ушедшим), выпустили маленький сборничек «Барки», первую ласточку, а несколько месяцев назад вышел большой материал в научном журнале «Сюжетология и сюжетография». Можно сказать, что удалось наконец вернуть забытые имена в литературоведческий обиход.

– Семья – тыл для поэта? А поэзия – тыл для чего?

– Все бури происходят в душе, их так сразу и не разглядишь, и внешнее благополучие тут роли не играет. Но всегда хорошо, если есть тыл. У меня он есть.

– Влюбчивая поэтесса – это тавтология?

– Мой учитель поэт Анатолий Кобенков говорил, что все стихи из-за любви. И у меня тоже, конечно. Так что стихи – это гормональное. Вот только любовь бывает разной и к разному.

– «Лучшие друзья девушек – это бриллианты»?

– Отнюдь. У меня, конечно, есть и шубы, и бриллианты, и, между прочим, я их себе сама купила. А мужчины не для этого, они дарят книги, стихи и музыку.

– Сколько в ваших стихах прожитого и выдуманного?

– Эмоции всегда настоящие. А реалии могут быть сочинёнными, приукрашенными, изменёнными. У меня есть стихотворение о девушке из Новгорода XII века. И оно, конечно, и обо мне тоже.

– О чём будут стихи, сочинённые вами в необычном месте, например, на ветке дерева?

– О том, как я хочу спуститься вниз. А лучше – взлететь в небо.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото К. Скабардиной