«Ошибаюсь и разумом, и сердцем!»

В конце 2024 года в Новосибирске прошёл Всероссийский литфестиваль «Белое пятно». Одним из главных его участников стал известный столичный поэт Игорь КАРАУЛОВ. С ним пообщался наш корреспондент.

– Вот уже третий год Россия ведёт СВО. Как изменилась роль поэзии в современном обществе, ощущаете ли смену оптики у коллег по литцеху?

– Прежнее поэтическое сообщество раскололось: одни поэты ещё глубже ушли в свою тусовку, другие вышли вон из этого сообщества и оказались перед лицом «простого читателя». Почти три года продолжается наше знакомство, и мне эта новая, внецеховая публика нравится. Более того, мне кажется, всё больше авторов поворачивается лицом к стране, к истории, к современности, исчезает страх перед прежними заправилами литпроцесса.

– Как прокомментируете деятельность «Союза 24.02» (созданный в прошлом году творческий союз патриотически настроенных писателей, поэтов, критиков; И. Караулов входит в его состав. – Прим. ред.) и его предложение присоединить писателей к Минобороны?

– Союз получился весёлый, и это главное. В Минобороны писателям всяко будет не хуже, чем в Минцифры.

– Что можете простить талантливым коллегам: пьянство, лень, невежество, эгоизм?

– И похоть, и обжорство, и храп во сне. Всё, кроме злобы и зависти.

– «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан». Как сегодня прокомментируете Некрасова?

– Начинающий поэт совсем не обязан быть уже готовым гражданином, гражданская зрелость может прийти и позже поэтической. Но к моему возрасту, если ты лишён мысли гражданской, то ты, пожалуй, не поэт, а дурак.

– Одно из заблуждений юности – что жизнь длинна. А какие заблуждения у зрелости?

– Что ты поумнел.

– Образование – важная составляющая для любого человека, особенно творческого. Но, с другой стороны, все признают, что на поэта нельзя научить. Где золотая середина в этом вопросе: где и у кого учиться поэту?

– Как говорил первый президент Туркмении великий Туркмебаши Неязов, «только туркмен может сделать туркмена туркменом». Лучше всего, когда поэт учится у своего любимого поэта. Это и есть традиция в буквальном смысле: передача от сердца к сердцу.

– Есть такая фраза: «Разум может ошибаться, а сердце – никогда». Прокомментируете на примерах из собственной жизни?

– Я ошибаюсь и разумом, и сердцем. Меня спасает милосердие судьбы и окружающих.

– Что такое счастье? Когда эйфория больше – в процессе создания текста или сразу после его написания?

– Счастье – это когда никому нет до тебя дела, но тебя это не напрягает. После написания от текста есть удовольствие, когда он всем вдруг понравился. Но вот парадокс: как правило, такие тексты тяжело пишутся и кажутся отходами производства.

– Поэту необходимо быть искренним. Но как быть с тем, что правда у каждого своя?

– Заметил, что наиболее искренним публике кажется наиболее фальшивое. Есть некий стандарт искренности, которому не каждая личная правда соответствует. Приходится слыть неискренним, но следовать своей правде.

– Прозаики ставят перед собой задачу создания нового архетипа. А поэты?

– А поэта определяют три вещи: свой путь, свой мир, свой язык. Причём первое, а отчасти и второе выходит за рамки текста как такового.

– Творчество – уход от реальности. А что не так в жизни вокруг?

– Да нет, не уход. Наоборот, врубание в реальность. И попытка её дополнить на основе того, что ты о ней понял.

– Современные поэты кормят себя и семьи не стихами. Работают кто кем: библиотекарем, преподавателем, журналистом, экскурсоводом, врачом, юристом… Самая подходящая профессия для поэта – это..?

– Из врачей получаются поэты-юмористы или зануды. Хорошие поэты выходят из математиков. Я по образованию географ, больше всего работал переводчиком, сейчас меня кормит журналистика. Всё равно в поэзии я верен географии и вообще естественным наукам. Ювелиров и полководцев среди поэтов не знаю.

– За каким направлением ближайшее будущее? За короткой прозой или романом/повестью?

– В прозе – за романом и будущее, и настоящее. Людям хочется, чтобы текст увлекал и долго не кончался.

– Как меняются основные задачи искусства со времён Аристотеля? Чеховскому Треплеву нужны были новые формы. Кому они сейчас нужнее – творцам или публике?

– Новых форм требует логика развития искусства. А публике они даром не нужны. Отсюда выбор для творца: отдаться этой логике или ублажать публику. Хорошо бы найти третий путь, но это сложно.

– Слово – серебро, а молчание – золото. Сила слова уступает силе поступка. А в чём же тогда привлекательность писательского труда?

– Попытаться придать слову силу молчания. Дерзкая задача, если подумать.

– У нынешних прозаиков большой интерес к советскому прошлому: вспомним романы «Обитель», «Каменный мост», «Авиатор», «Истребитель»… А поэты в основном описывают реальность. Почему так?

– Дураки потому что. Без внимания к истории крупного поэта нет.

– С кем из литераторов XIX-XX веков хотели бы оказаться за одним столом?

– С Михаилом Михайловичем Пришвиным. Серьёзный интерес к литературе начинался у меня в том числе с его дневников. Пришвин даёт нам уникальный пример независимого писателя, прожившего всю жизнь в складках эпохи, одновременно и не работавшего на пропаганду, и не противостоявшего власти. Он создал концепцию творческого поведения: как надо жить, мыслить, проводить своё время, чтобы у тебя что-то получалось в литературе. И он удивительно долго сохранял способность развиваться, меняться. Так что нам было бы о чём поговорить.

– Всё проходит. И, похоже, эпоха бумажных книг близка к своему завершению. А что придёт ей на смену?

– Нет, бумажные книги будут всегда. Мы уже четверть века с ними прощаемся. Но они не уходят.

– Представьте: летят в самолете прозаик, поэт, драматург, переводчик, критик. А на всех только два парашюта. Кому бы их выдали?

– Драматургу – театры жалуются, что ставить нечего. А второй себе, конечно.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото К. Скабардиной