«Русский человек редко бывает счастлив»

Роман Валерьевич СЕНЧИН родился 2 декабря 1971 года в Кызыле. Окончил Литературный институт им. Горького. Автор более 20 книг прозы и критики, в том числе бестселлеров «Елтышевы», «Зона затопления», «Дождь в Париже». Лауреат премий «Большая книга», «Ясная поляна», «Эврика» и других. Живёт в Екатеринбурге.

В этом году известный писатель издал новую книгу прозы «Нулевые». На её презентации в Москве побывал наш корреспондент.

– «Нулевые» – попытка анализа эпохи или сборник текстов, написанных 20 лет назад?

– Да, в книге представлены повести и рассказы, созданные в нулевые годы третьего тысячелетия. Получилась своего рода «моя летопись» того десятилетия. Многие тексты из неё опубликованы в литературных журналах.

– По вашим книгам можно изучать историю страны.

– Как вам сказать… История – штука сложная, малопонятная. Для одних это просто набор дат, хронология событий. Для других – мелочи повседневной жизни. Не буду скромничать: считаю, по моим текстам действительно можно изучать какие-то грани отдельных людей. Но не судьбу страны или всего мира.

– Какая форма вам ближе – роман или рассказ?

– Пожалуй, я более склонен писать повести – страниц по сорок. Но бывают сюжеты, которые разрастаются в большую вещь – например, «Зона затопления», «Информация», «Дождь в Париже». Сейчас с романом у нас вообще беда… Всё-таки роман в русской литературе – эпическое произведение, где должно быть много сюжетных линий и равновеликих героев. Как в «Войне и мире», «Тихом Доне». А мы, современные литераторы, сильно сужаем повествовательное пространство.

– Тяжело писать мужчине от лица женщины?

– Писать так тяжелее, конечно (улыбается). Но и интереснее. В 90-е я в основном писал от первого лица. Главный герой был очень похож на меня. Со временем стал творчески расширяться.

Тут ещё вот какая беда… Вот ты написал что-то по горячим следам о современности. Но проходит 5-7 лет – и события, что казались тебе крайне важными, уже толком и не помнишь! Невозможно предсказать, что уйдёт в мусор, а что останется и будет нас в какой-то степени даже преследовать. В связи с этим пришлось немного подшлифовывать свои старые вещи.

– Собираетесь ли описывать сегодняшнее время?

– Пишу по ходу жизни, мне это интересно – брать сегодняшнее и пытаться преобразовать в то, что называется прозой. Что-то получается, что-то не очень. А зачем писать о том, что было 10-15 лет назад, зная, к чему это сейчас привело? Силён задним умом – так, что ли? Меня это не слишком привлекает как писателя. А вот герои мои довольно часто вспоминают о том, что было с ними лет двадцать назад. К примеру, главный персонаж «Дождя в Париже» находится в 2014 году, когда я начал писать эту книгу. Но многое в тексте относится к 70-м и 80-м. Прокручивается целая жизнь…

Почти весь прошлый год и нынешний – это пандемия. Не могу сказать, что это плодотворное время для письма. Тревога за настоящее и будущее была и остаётся. Весной 2020-го хотел заняться самообразованием, но ничего не получилось.

В прошлом ноябре начал писать повесть «У моря» – о человеке, убежавшем из Москвы. Он решил самоизолироваться, ни с кем не хочет общаться – даже с продавщицей в ближайшем магазинчике. Не знаю, что заставило меня создать такого героя.

– Если смотреть с вершины 2021-го на нулевые годы, то они для вас в целом какие?

– Ну, а почему с вершины? А может, из ямы (улыбается). Моя юность пришлась на 90-е – разрушительные, страшные, многие мои знакомые и родные остались там навеки. По сравнению с тем десятилетием нулевые, особенно их начало, воспринимались как порыв свежего воздуха. Ушёл один президент страны, пришёл другой. Начались и новые литературные движения, и в целом общественная жизнь как-то приподнялась. А под конец нулевых снова началось какое-то томление. Слава богу, бандитские войны не повторились. А вот десятые анализировать ещё рано. Но мы всегда живём по сравнению с чем-то: в 90-е вспоминали 80-е, затем уже 90-е и так далее…

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю, как в других странах, но мы очень любим оглядываться назад. И в литературе стало много произведений то о 30-х годах, то о 60-70-х. Про застой пишут грустно-сладкие романы, их сразу полюбили читатели. Почему-то… А про современность мы не любим читать и писать. Нам это довольно тяжело.

– В вашем известном романе «Елтышевы» горожане переезжают на ПМЖ в деревню. А как вы четыре года назад решились сменить Москву на Екатеринбург?

– До этого прожил в столице 20 лет. Под конец стал подумывать, не вернуться ли на родину. Видимо, высшие силы меня услышали – и буквально вышибли из Москвы. Я оказался на Урале. Не жалуюсь. Екатеринбург – культурный город, литературный, молодой по духу своему. И мне там пишется.

– А как вам кажется, русское счастье – в чём? Мы вообще умеем быть счастливыми?

– Я обращаю своё писательское зрение на трудности, проблемы, драмы. Возможно, это особенность моего зрения. Но об этом автору сложно судить, оставим это критикам.

А в чём оно, счастье? Русский человек редко бывает счастлив. Больше надеемся на счастливый исход. Не так давно мы с женой полгода прожили в Эстонии – но всё же уехали оттуда, хотя у нас там была работа. Вот эстонцы, можно сказать, счастливые люди: поели – и им хорошо. Основные разговоры – о еде. А нам хочется поговорить о чём-то душераздирающем, глобальном. И довольно быстро мы с женой устали ни о чём не беспокоиться, собрали вещи и вернулись в Россию.

– Какую свою книгу считаете самой важной и почему?

– Наверное, это всё-таки «Елтышевы». Хотя не хочу, чтобы она считалась моей визитной карточкой. Ещё дорог роман «Лёд под ногами» – о том, как молодой человек хотел стать рокером. Наше поколение выросло на рок-музыке, многие мои товарищи, да и сам я, играли и пели в группах. Это и Захар Прилепин, и Михаил Елизаров, и Роман Богословский, и Игорь Малышев, и Герман Садулаев… Даже Сергей Шаргунов в своё время снялся в клипе «Мумий-тролля». Но в начале 90-х рок-музыка у нас рухнула.

– Ваш роман «Зона затопления» часто сравнивают с «Прощанием с Матёрой» Валентина Распутина. Согласны ли вы с тем, что советский классик показал столкновение двух цивилизаций, а у вас – противостояние народа и власти?

– Наверное, это действительно так. Сравнение с Распутиным меня не удивило. Я это предвидел. Поэтому довольно долго и собирал материал, и решался приступить к роману. После издания книги доводилось встречать в московских СМИ такие выражения, как «оммаж», «ремейк». Но на книжной ярмарке в Красноярске за романом стояли очереди… Сегодня Ангара – цепь водохранилищ, это довольно страшное зрелище.

– Не скучаете по родным местам?

– Езжу к родителям каждый год по нескольку раз. Тянет меня – и в Туву, и в Хакасию, и в Красноярский край.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива Р. Сенчина