«Помню их без бороды»

Павел Савельевич ЗЫКОВ – профессиональный массажист. Сейчас его «мастерская» в Институте катализа СО РАН. За 40 лет работы через его руки в буквальном смысле прошли люди, чьи имена у всех на слуху в Академгородке. Помнит он их такими, какими они были в жизни. Ему 79, но светятся молодым огнем глаза, точны и громогласны его фразы. Седые буйные кудри, крупные черты лица. Большой, крепкий, сибирской закваски. Сильно, но осторожно жмет руку. Рассказывая, он продолжает работать.

– Как в Сибири оказались?

– Это надо у Петра I спросить. Моих предков, кержаков, привезли в Сибирь в Колмогоры. Одних – в Парабель Томской губернии, других – в Каргасок, к туземцам в Хакасию, а моих – за Обь в дикие степи. А я родился уже в Горном Алтае в верховье Катуни в ските, кержакском поселении. У нас молельня-изба была и еще восемь изб. Управ приедет, какие-то газеты привезет прошлогодние, бросит и опять уедет.

– А в Городке?

– У меня специальность такая – делать людям добро. В профессии массажиста без души и добра будешь работать – пользы не принесешь людям. Бабушка моя говорила: «Трудись, бойся маленьких людей и зависти». В Городке я с 1962-го. Тогда после мединститута распределили за хорошую успеваемость в санаторий «Речкуновский». Много известных людей у меня лечилось, они, наверное, про меня и нашептали. Главный врач Борис Михайлович меня вызывает: «За тобой приехали». Думаю, что я натворил? Прихожу, а там: «Мы за вами. Массаж делаете? Собирайтесь!» Надо было Деду (Михаил Алексеевич Лаврентьев) ехать в Румынию, а он заболел. Приезжаю к нему, он лежит, а вокруг врачи, профессор. Я один раз массаж сделал, он и встал.

– Павел Савельевич, кто запомнился?

– Я тогда молодой был, с ними только здесь и виделся, массаж делал. Что могу сказать? Только Михаил Алексеевич и генерал Иванов ездили на машинах, остальные академики и директора ходили пешком. Все были славные, культурные, вежливые. А как же! Боресков был аристократ, а с самой последней техничкой – за руку. Это уж от воспитания. Дед, когда я его поднял на ноги, из Румынии вернулся и вызывает. Приехал, сделал ему массаж, собрался уходить, а мне его помощник: «Сам будет с тобой говорить». Выходит: «Разрешите, я буду к вам ездить?» Посмотри-ка: всем академикам я делал массаж дома, а он единственный сказал: лучше я – к вам. Мне неудобно даже. И вот он всегда в 10.00 приезжал. Всю жизнь и ездил. А остальным я делал прямо в коттеджах; порой ни субботы, ни воскресенья, ни праздников – в любое время. «Илиаду» Дед читал наизусть, представляете, какое у него образование и воспитание глубокое было! Я ему массаж сделаю, лежит десять минут и читает наизусть. Мифологию всю помнил.

Еще генерал Иванов. В «Речкуновском» санатории делал ему массаж, познакомились, потом даже на рыбалку вместе ездили, у него шофер Яша был из Нового поселка. В том, что у всех есть садовые участки, есть и мой труд. Генерал приходил и Горячкин, директор экспериментального хозяйства. Говорю им: выделите людям земли! Пилил-пилил и они согласились. И мне повезло: «Товарищу Зыкову выделить участок четыре сотки». А вы говорите – генерал… Сильнейшей души человек, кипучий организатор, кипучий. Не зря его Дед нашел.

А вот создатель ФМШ кто был, знаете? Академик? Да ну, артиллерист! Одна-единственная улочка, которой никто в мире не знает, справа от университета – Ляпунова. Ему так академика и не дали, он офицер, ко мне ходил в сапогах, в кителе. Вот был математик! Он, прошедший войну, создал Летнюю школу, так она тогда называлась.

У нас лед в то время песком не посыпали и профессор один, Мюллер, руку сломал. Звонят мне: «Ну, как хочешь, выручай». Приехал, а он толстый такой, американец, как дал ему массаж! И вот за полтора месяца вернул ему руку, так он меня сфотографировал и карточку цветную сразу отдал, это в 76-м году! А потом весной звонят: «Тебе оказия!» Узнал Мюллер, что я рыбак и охотник, прислал на полторы тысячи долларов посылку за то, что я ему руку вернул. В гаражи принес, расхватали всё махом! Тогда же не было ничего, а тут японская леска, крючки норвежские с позолотой...

– Многих застали молодыми?

– Я, бывает, знакомых спрашиваю: «Помнишь академиков молодыми?» «Да ты что, они все в возрасте!» – отвечают. Э-э-э! А я помню их без бороды! Будкера помню молоденьким, в «скороходах» ходил. Не мог наклоняться – спина болела, я его обувал, потому и знаю.

А раз привозят меня к Лаврентьеву, гляжу, забегали-забегали, заносят ко мне ворох белья, приходит Михаил Алексеевич с каким-то мужчиной. Гляжу, не могу узнать в халате. Он ему: «Вот, познакомься, Мстислав». Оказывается, Келдыш приехал! «Ну, – говорю, – массажик сейчас врежу, давайте!» Ему так эта фраза понравилась! Сделал и ушел в другой зал, не знал, как и что. А на второй день врезал снова, ушел, а у меня группа детей была со сколиозом. Говорю: «Детки, тише», дверь приоткрыл, думаю, дай-ка послушаю. Гляжу, он встал. Дед спрашивает: «Ну как?» А он: «Зело борзо!» А я напугался: зело..., зело – значит плохо. Потом говорю товарищу: «Келдыш меня отругал». «Как сказал?» «Зело борзо!» «Э, да это же «превосходно!» Потом грамоту мне Келдыш подписал, а ее у меня через два дня забрали: «В музей!»

Александров приезжал, рыжий, массивный, с веснушками, весельчак и в то же время от него исходило могущество.

А у Мигиренко я стол сломал! Позвал меня он домой, я пришел: «Ну, где будем делать?» «На диване». Не годится, всю спину сломать можно, надо, говорю, что-то твердое. «Ну, тогда на столе». «Хорошо, но я не ручаюсь, что выдержит». «Да ты что, это же мебель венгерская!» Ну, я молодой был, послушал, положил его, как разошелся – вроде ничего, нормально, увлекся и… стол лопнул, и мы грохнулись вместе с ним. Вера Владимировна, супруга, прибежала перепуганная, а он говорит: «Павел нас предупреждал». А пел он! Как соловей, уж я пою, меня никто не перетянет, он один мог, пел замечательно.

– Чудесный человек Павел Савельевич! – выходит из-за ширмы пациентка, женщина с порозовевшим лицом, – о нем книгу нужно написать.

– Ладно-ладно, собирайся, иди! А это я каждый год их поздравляю с 8 Марта, – протягивает мне листок, сложенный вчетверо, невольно отмечаю трогательно-важное: «Дорогие Современницы, Ненаглядные!.. За радость в Ваших глазах!.. Удач и счастья, Человек!..»

– Павел Савельевич, спасибо.

– Что «спасибо», приходи в простынке и радикулит буду лечить.

– Можно Вас сфотографировать?

– Нет! Нельзя, я кержак, не фотогеничен!

Егор ПЛИТЧЕНКО