«Мастерство не изнуряет, а питает мастера!»

Знакомьтесь: Михаил Александрович ТАРКОВСКИЙ, поэт, писатель, член Союза писателей России. Родился в 1958 г. в Москве. Окончил Московский пединститут им. В.И. Ленина по специальности география/биология. В 1981-м уехал в Туруханский район Красноярского края, где почти сразу начал писать стихи. Работал полевым зоологом на биологической станции, затем охотником в с. Бахта, где и живёт по сию пору. В 1991-м заочно окончил Литинститут им. А.М. Горького, прошёл семинар поэзии В.Д. Цыбина.

Автор стихов, рассказов, повестей, книг «За пять лет до счастья», «Енисей, отпусти!», «Тойота-креста», «Вековечно», «Полёт совы» и др. Главный редактор альманаха «Енисей». Лауреат многих премий, дважды дипломант славянского форума «Золотой Витязь».

– Вдохновение обязательно для писательского счастья?

– Когда пишешь прозу, о вдохновении речи нет. Это работа, и довольно муторная. Писательское же счастье, во-первых, это очищение, которое испытываешь, взяв вершинку в работе; во-вторых, благодарность вдумчивого и сердечного читателя.

– Мне кажется, писатель всегда перфекционист.

– Слово, которое никогда не понимал… Попытка придать сомнительный оттенок привычке не краснеть за свою работу? Или неумение остановиться в доведении до совершенства? Или занудство? Или «разбаланс» мастерства и здравого смысла? Мне кажется, что жизнь сама помогает найти меру. А вообще не знаю: мастерство, по-моему, не изнуряет мастера. Наоборот – питает.

– Что можете простить талантливым коллегам – пьянство, лень, невежество, эгоизм?

– Когда читаешь великолепные стихи, для тебя главное – переживаемое чувство. Пьянство – это недуг, поэтому стоит особо. Эгоизму многие подвержены. Лень и невежество – это уж совсем личное дело каждого. И ты можешь не знать, что человек ленив.

– В литературе количество переходит в качество?

– Качество сразу должно быть. У больших писателей ранние вещи великолепны. Просто есть такие понятия, как совершенствование литературного мастерства, ну и, конечно,  духовный рост. Вообще для глубокого раскрытия темы пожить надо. И испытать многое… Да и качество – вещь относительная, внешнее качество не всегда залог глубины. Часто бывает, что старательность как раз характерна для первых шагов в литературе. В общем, долгий разговор.

– Есть ли региональные авторы, способные продолжить ряд классиков – Шукшин, Вампилов, Астафьев, Распутин?

– Конечно. Владимир Личутин (пусть он и в Москве живёт, она что – не регион?), иркутянин Анатолий Байбородин давно в этом списке – со времён перечисленных вами классиков. А сейчас – Андрей Антипин из Иркутской области.

– Как различаете хорошую прозу и не очень?

– По личному ощущению. Если читателей интересуют критерии, у меня нет какого-то особого оригинального подхода. Важно, когда прозу можно читать с любого места.

Когда умер мой друг Олег Павлов, я был измождён попыткой продраться через произведение очередного горе-борхеса, до пародии излизанного либеральной критикой. И вот я взял книгу Павлова и открыл наугад. И всё встало на место. Естественная, родная, русская интонация. И не надо себя мучить.

Почему читал нелюбезное сердцу? А иногда приходится изучать матчасть, чтобы на встрече со школьниками аргументированно объяснить, чем отличается настоящая литература от поддельной. Ну, и ещё критерий – когда слёзы текут при чтении.

Задача тех, кто захватил культурное пространство в России, сбить все критерии и перепрофилировать читательский вкус на восприятие литературной баланды, имитационного чтива, в котором функция одноразовости сочетается с претензией на нравоучение и явным или неявным выполнением конкретного заказа. Любой ценой навязать миф о конце русской классической литературы. Самое подлое в этом то, что подобное может делаться при полнейшем будто бы восхищении («Ах, Толстой!»). Главный же пафос: «Да, она великая, но она в прошлом. Сейчас жизнь требует другую литературу!» Кто вообще тебе дал право решать за эту жизнь, что она требует, что не требует?!

Ещё мерзейший приём – запустить мысль «А так ли велик Достоевский?» или что-то похожее. И дальше методом фальсификации, подтасовки, выдирания цитат из контекста, подтягивания доказательств типа «своими ушами слышал, как такой-то об этом рассказывал», доказать, что Достоевский –  законченный извращенец, и поставить всех нас в идиотическое положение, когда надо доказывать, что правда – правда, а ложь – ложь. Отмываться. Но обвинение, каким бы оно ни было абсурдным и преступным, уже заложено! Уже всё прозвучало по радио! Уже школьник услышал!

А дальше школьник открывает «Яндекс», и мгновенно вылезает какая-нибудь умница с глубокомысленной заметкой о «мудрых мыслях Аристотеля». Далее дама, которая по развитию близко к Аристотелю не лежала, вывозит: «Если бы мне разрешили провести реформу образования, я бы начала с литературы. Убрала бы из обязательной программы длинные романы про дворян и крестьян. Есть такие понятия, как «актуальность темы» и «интерес», без которых читать – только время терять. Пусть бы для начала дети просто полюбили чтение, а уже во взрослом возрасте не представляли бы себя без книги в руках». Вот так вот! Кстати, ещё приёмчик – назвать кого-нибудь великого и прилепить к нему свои сопли.

Поэтому речь идёт не о том, как отличить бездарное произведение от гениального, или какое количество переходов существует между этими понятиями. Задача стоит, как отличить настоящую литературу от имитационной, которая всегда вторична. В ней нет самого важного: личной картины мира, эстетически пережитой и отражённой конкретным художником. По сути, в ней нет главного: любви. Смысл литературы – то, как она меняет душу, как помогает ей, как потрясает и подвигает к духовному совершенству. Именно этой созидательной глубиной и потрясла наша литература весь мир. «Понятие добра так же точно, как математические формулы – здесь отсутствует какая-либо форма относительности вроде: а я вот так вижу. Нет! Ты не являешься точкой отсчёта – точкой отсчёта являются нравственные критерии, принадлежащие той цивилизации, в который живёшь. Именно они формируют из людей народ», – привожу я слова своего старинного друга Николая Александрова из Новосибирска, писателя и подвижника.

Именно поэтому Достоевский и Толстой до сих пор – непревзойдённые. И задача не стоит кого-то превосходить и перепрыгивать – нам сохранить бы вектор. Поэтому кто-то может. А кто-то нет: кишка тонка. Не дал Бог любви, а мозги и образование есть – вот ничего и не остаётся, как впадать в построения. Но самое позорное здесь именно окружение – критики, издатели. Худую услугу оказывают они таким имитаторам, и страшней всего, когда подобное «одобрение» исходит от людей, что называется, с корнями.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото К. Скабардиной