«До всего доходил сам!»

Виктор Фёдорович КИРЮШИН родился 17 октября 1953 года в Брянске. Поэт, переводчик, публицист. Член Союза писателей СССР с 1989 года. Окончил журфак МГУ, прошёл путь от корреспондента многотиражной газеты до главного редактора издательств «Молодая гвардия» и «Сельская новь». Стихи публиковались в «Литературной газете» и «Литературной России», журналах «Нева», «Юность», «Смена», «Москва», «Сибирские огни», «Подъём», «Молодая гвардия» и др. Автор шести поэтических книг. Лауреат премии Ленинского комсомола, всероссийских премий им. Тютчева «Русский путь», им. Николая Гумилёва, Марины Цветаевой, международной премии им. Андрея Платонова «Умное сердце», независимой премии им. Бориса Корнилова и др. Золотой лауреат фестивалей-конкурсов «Русский Stil» в Германии, «Литературная Вена» в Австрии». Заслуженный работник культуры РФ. Живёт в Москве.

– Кем хотели быть в детстве?

– Что-то и не помню. Но уж точно не поэтом и даже не журналистом. У меня было смутное представление, чем занимаются эти люди. Хотя стихи, или что-то похожее на стихи, стал сочинять очень рано – в младшей школе. Первое было опубликовано в районной газете, когда учился в седьмом классе. Стихи и привели в журналистику: после армии пригласили в заводскую многотиражку, где раньше публиковался.

У меня было счастливое детство. Родители работали, а я целыми днями пропадал не реке. До сих пор помню каждый её поворот, имевший своё название: Власова будка, Тихий вир, Девичий песок, Воробьёвка, Корчажки. Разве не поэзия?

– Думается, вас можно отнести к «тихим лирикам». Такими были Рубцов, Прасолов, Тряпкин, Дмитриев, Анищенко… Согласны?

– Все эти определения, рамки в поэзии, конечно, условны. Те поэты, которых вы назвали, весьма разнятся по творческой манере, стилистике, лирической интонации. Сам я по характеру склонен к созерцательности, вдумчивости, наблюдательности и, наверное, этим чем-то похож на них.

– Кого считаете своими учителями – в поэзии и жизни?

– У меня не было непосредственных наставников, то есть людей, которые учили бы тайнам поэтического ремесла. До всего доходил сам. А в жизни… Мне повезло на встречи с интересными, глубокими людьми. Удачей считаю годы общения с Николаем Константиновичем Старшиновым (поэт, переводчик и редактор. – Прим. ред.) и Владимиром Андреевичем Костровым (поэт, переводчик, драматург. – Прим. ред.). Счастьем было просто разговаривать с ними о жизни, литературе. Оба досконально знали русскую поэзию. А мы ещё и рыбачили вместе.

– А бывало, что вы прекращали писать? Сколько длилась разлука с поэзией?

– Кажется, Илья Сельвинский писал: «Я поэт круглосуточного вдохновения». О себе такого сказать не могу. Периоды молчания длятся у меня по полгода и больше. К этому надо относиться спокойно: душа созревает. За годы поэтической работы, а это более полувека, написано не так много. Пишу медленно и мучительно. Возможно, я просто ленив и работе за столом предпочитаю реку, лес, поле. Но себя не переделаешь, да и поздно уже. А разлуки с поэзией у меня не бывает: если сам не пишу, то читаю или перевожу.

– Имя Виктор переводится как «победитель». Назовёте ваши главные победы?

– Как всякий человек не лишён недостатков. Что-то всё-таки удалось победить. Например, никогда и никому не завидую. Лучшая защита от зазнайства – самоирония. Вообще это одно из самых симпатичных человеческих качеств. Надеюсь, что сам им обладаю и ценю это в окружающих.

– Вы периодически ведёте семинары, занимаетесь с молодёжью. Какие чувства вызывает творчество молодых поэтов? Какие темы и сюжеты разрабатываются ими?

– Признаюсь, что всё больше разочаровываюсь в этой деятельности. Поэт, если он обладает хоть каким-то даром, всему научится сам. А если дара нет, то и учить бесполезно. Для меня сомнительно само понятие поэтического мастерства. Ахматова когда кто-то заметила: «Голый человек на голой земле. Всякий раз». Лучше, пожалуй, не скажешь.

Молодых поэтов читаю с интересом. Не хочу никого обидеть, но мне кажется, что они слишком камерны, слишком замкнуты на себе. Много словесной эквилибристики, того, что иногда называю «поэтическим атлетизмом». Но это скорее болезни роста. У большинства пройдёт.

– Поэзия – это метафоры, неологизмы, авторская интонация. А что ещё?

– Поэзия – это прежде всего интуиция, озарение. И формула Пушкина: «Искренность драгоценна в поэте!». Всё остальное тоже важно, но всё-таки это прикладное. А вообще тайна сия велика есть. Вон у Блока и рифмы почти сплошь глагольные, и другие «недостатки» при желании можно обнаружить, а поэзия его очаровывает. Тайна…

– Ощущаете ли такую субстанцию, как «предстихи»? Что помогает вам «домолчаться до стихов»?

– Да, конечно. Стихи нужно выносить, как женщина вынашивает ребёнка. Ни усидчивостью, ни трудолюбием здесь не возьмёшь. Опять-таки мудрец Пушкин: «Сижу, сижу три ночи сряду и высижу трёхстопный вздор».

Просто прислушивайся к собственной душе, не пропусти момент, когда нужно садиться за стол.

– Присуща ли современной поэзии не откровенность, но исповедальность?

– Тут опять-таки необходимо говорить не о поэзии в целом, а о каждом поэте в отдельности. Всё зависит от масштаба личности. Бунин писал: «На что же мне нужны излияния души дурака, плебея, лакея, даже физически представляющегося мне противным?» Исповедальности (к сожалению, в дурном смысле) в современной поэзии хватает, даже исповедальности физиологической. Меня это отталкивает.

– Весной вы в составе писательской бригады побывали в зоне СВО. Не было страшно ехать? Как реагировали военные на лирические стихи?

– Нет, страшно не было. Там двадцатилетние воюют и жизни свои кладут – чего мне-то бояться? Признаюсь, что до поездки испытывал сомнения: нужны ли там вообще стихи? Оказалось, нужны. Только бойцы просили читать стихи не о войне, а о мирной жизни, семье, детях, о любви. Психологически это понятно.

– Почему Стасу Михайлову, автору песен с крайне слабыми текстами, люди охотно подпевают, а действительно сильных поэтов даже не знают в лицо?

– У массовой культуры свои законы, в которые истинная поэзия по определению не вписывается. Да и не пускают её на телевидение. А интернет – это огромная свалка, где вперемежку поэтический хлам и то, что действительно заслуживает внимания. Причём хлама намного больше. Даже уровень графомании в наше время резко упал.

– Многое ли выводит вас из себя?

– К сожалению, многое. Перечислять долго. Назову главное: ложь, предательство, самовлюблённость.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива В. Кирюшина