«Сегодня литература – природа сотворённая, но не творящая»

Михаил Вячеславович ГУНДАРИН родился в 1968 году в Дзержинске. Окончил факультет журналистики МГУ. С 2010-го по 2015 год был главным редактором журнала «Барнаул литературный». Много лет преподаёт в вузах, сейчас – заведующий кафедрой рекламы Российского государственного социального университета (Москва). Автор нескольких книг, член Союза российских писателей.

– Недавно вышла книга «Фазиль», написанная в соавторстве с Евгением Поповым. Что из биографии Искандера, прожившего 87 лет, считаете самым поразительным?

– Самое поразительное, удивительное, изумительное – то, что перс по отцу и абхаз по матери, то есть человек, не имеющий ни капли русской крови, стал одним из самых интересных и популярных русскоязычных классиков, одной из ключевых фигур русской литературы конца ХХ века! Уроженец Сухуми, Искандер никогда не писал по-абхазски – только по-русски. Это был его сознательный выбор. Он не хотел становиться абхазским писателем, он хотел, что называется, большого размаха. Александр Генис и Андрей Битов называли Искандера имперским писателем. И были во много правы.

Уместно затронуть тему взаимоотношений Искандера с земляками. Его, как и Шукшина, недолюбливали. Жители Алтайского края говорили с обидой: «Вот ведь Васька, такой-сякой, вывел нас какими-то непохожими, опозорил на весь свет!» Ровно та же ситуация была с Искандером. И только после прихода к нему всесоюзной, а вскоре и мировой славы отношение абхазов к писателю-земляку стало меняться в лучшую сторону. Сегодня имя Искандера носит сухумский Русский драмтеатр.

Когда Искандер переехал в Москву, земляки, привозившие товары на базар, постоянно у него останавливались. А тому надо было работать! Пришлось подключить свою мать, весьма суровую женщину, та поговорила с гостями – и как отрезало. Больше никто из родной Абхазии писателя не посещал.

Когда он писал, закрывал дверь в комнату на все замки. А дверь была – какие стоят на лестничных площадках в подъезде! Работая над текстом, Искандер ходил туда-сюда по своему кабинету, «протаптывал дорожки» крест-накрест – и никто не смел его тревожить. В этом смысле он был Писателем Писателевичем. И, судя по воспоминаниям дочери Марины, семья была для него далеко не на первом месте.

– А какое произведение Искандера выделяете?

– Конечно же, эпопея «Сандро из Чегема» – это писательский подвиг. Искандер писал этот роман много лет – с середины 60-х по конец 80-х, это практически четверть века. В текст вошли переработанные ранние рассказы, роман постоянно менял свой состав. В журнале «Новый мир» текст вышел со значительными сокращениями. После чего у Искандера началась затяжная глубокая депрессия. Всё главное, что он хотел сказать о мире, смысле жизни, религии, национальном абхазском колорите – именно в трёхтомнике «Сандро из Чегема». Канонический вариант был издан в 1989 году.

Но не могу сказать, что это автор одной книги. У него много замечательных вещей: «Кролики и удавы», «Стоянка человека», «Тринадцатый подвиг Геракла», «Созвездие Козлотура»… Не слишком известная небольшая повесть «Морской скорпион» просто поразила меня – настолько сильно и откровенно, я бы даже сказал, саморазоблачительно Искандер пишет об отношениях между мужчиной и женщиной. Повесть «Поэт», написанная в 2000 году, если не ошибаюсь – ещё одна горькая усмешка над собой. Главный герой – обобщённый персонаж, в нём есть черты Вознесенского, Окуджавы и, разумеется, самого Искандера. Весьма интересна и поздняя мини-поэма «Антип и Казантип», написанная раёшным стихом – своего рода стёб над новыми русскими.

– Есть ли планы на совместную работу с Евгением Поповым?

– После окончания первой книги и интереса, который она вызвала и в сообществе, и у читателей, мы с Евгением Анатольевичем решили продолжить совместную работу. Конечно, сразу подумали о Шукшине – одном из трёх Великих Василиев русской литературы ХХ века. Тем более, что про одного Попов написал книгу с Кабаковым – про Аксёнова, про Фазиля (он стал Василием в крещении) написали мы... Ну и вообще Шукшин – несомненная вершина, безусловная классика.

Шукшин очень важен для дня сегодняшнего, когда встал вопрос о самоопределении России в изменившемся мире. Он ведь не был почвенником, деревенщиком в полном смысле слова, ни к одной партии не примыкал. Но Запад не любил и, бывая там, как-то не понимал, что там делает. Русский путь, русское будущее по Шукшину – вот что интересно сейчас!

Для нас Шукшин – игрок, человек, поставивший всё на карту успеха и его добившийся. Он был готов на компромиссы, лишь бы они не затрагивали главное. Что было этим главным? Вот мы и пытаемся понять. То есть основная наша работа была в концептуализации жизни и судьбы Василия Макаровича. Что удалось? Судить читателям.

Рукопись книги готова, в ней 20 авторских листов. Фрагменты приняты к публикации в литературных журналах «Алтай», «Сибирские огни», «Бельские просторы», «Звезда», «Юность».

– Какие современные авторы вам интересны?

– Что касается современной литературы, то она, в плане отношений авторов между собой, институциями и читателями, полна ритуального самоограничения. И те, кто вписался в эту систему ритуалов, и те, кто выбился из неё, равно ощущают связь с системой условностей (премии, издательства, символический вес в сообществе). Интереснее для меня те, кто сумел не пренебречь, но обратить систему в свою пользу. К сожалению, совсем отрешиться от этих факторов, быть чистым от внетекстовой реальности у меня уже не получится. Не студент, не дебютант уже. Тут вольность читательская вступает в дело. Скажу о живых и здравствующих. Я читал всё (и теперь, думаю, буду читать уже всегда) у Виктора Пелевина и Евгения Анатольевича Попова (такие разные авторы – ну на то и вольность). Интересны поэты моего – условно – поколения Андрей Поляков и Александр Кабанов. Слава богу, живы наши классики, которых не любить как-то глупо – Евгений Рейн, Олег Чухонцев, а за ними и Сергей Гандлевский с Алексеем Цветковым. А отцы современного стиля – Александр Ерёменко и Иван Жданов, как без них! Ну и дамы, которые, разумеется, без возраста: Людмила Петрушевская, Ганна Шевченко и Наталья Николенкова.

– Как меняются основные задачи искусства со времён Аристотеля? Чеховскому Треплеву нужны были новые формы. Кому они сейчас нужнее – творцам или публике?

– Сегодня литература и искусство – это природа сотворённая, но, увы, уже не природа творящая. Со времён Аристотеля и вплоть до XX века было иначе. Потом пришли медиа, вытеснившие кустарное производство смыслов на обочину, и теперь нечего ждать от искусства новых идей для социального мира. Нечего ждать и новых форм изнутри самого ритуализированного процесса. Новые формы могут прийти извне – из смежных гуманитарных областей. Вряд ли они убьют литературу. Но что-то сомневаюсь, что они её вдохновят на что-то принципиально иное, чем сейчас.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива М. Гундарина