Режиссёр Сергей Афанасьев о театре и не только…

Недавнее интервью с мэтром (часть беседы с журналистом Юрием Татаренко) вызвало большой читательский интерес. «Навигатор» решил опубликовать окончание разговора с бессменным худруком НГДТ.

– В дни юбилея довелось прочесть в СМИ, что новое здание вашего театра – в очередной раз не решаемая проблема. Прокомментируйте ситуацию.

– Буквально перед встречей с вами пообщался с архитектором. Обсудили проект реконструкции кинотеатра «Пионер»: появятся два репетиционных зала, большое фойе, зрительный зал на 250 мест. Сцена будет в два раза больше, чем в нынешнем помещении на Вокзальной магистрали. Вопрос только в деньгах: при должном финансировании реконструкция продлится около года. Сейчас здание находится на балансе театра, мы оплачиваем коммуналку, охрану. И мечтаем о новоселье. К слову, жива надежда вернуть здание возле Дома актёра. Вообще, надежда на лучшее придает жизни смысл.

Ещё пара фраз на тему стройплощадок. Скоро кардинально изменится Дом актёра. Проект реконструкции утвержден Союзом театральных деятелей РФ. Финансирование выделено, так что, надеюсь, в следующем году отметим обновление этого здания.

– Вы погружены в театральные реалии. А замечаете ли жизнь вокруг?

– Мы живём в удивительной стране. К примеру, есть закон о запрете мата на сцене, который сплошь и рядом нарушается. Не понимаю этого. Ну, не нравится тебе этот закон – добейся его отмены! Но если правила существуют, их нужно соблюдать. Я всегда был законопослушным. Государство – моя личностная ценность.

Мы сами с усами в мелочах – и те же правила ПДД нарушаются всеми и везде. Но, господа, это же отравляет жизнь…

– Как относитесь к деятельности товарищества новосибирских драматургов «Драмсиб», которое регулярно проводит читки современных пьес?

– Считаю эту команду очень талантливой. Им надо как можно писать и ставить. Пьесы Кристины Кармалиты, Кати Гилёвой-Климаковой, Дмитрия Рябова уже идут в российских театрах, и это дело надо развивать. Горжусь, что в нашем театре шел мюзикл «Асакамури», написанный Юрием Чепурновым и Дмитрием Рябовым.

Уважаю драматургов, они сродни старателям, просеивают тонны породы. Кроме того, они вносят свой вклад в создание творческой среды. Пьесы пишутся, обсуждаются, ставятся – и вдруг возникает Вампилов…

Нельзя не отметить: сегодня гипертрофированное чувство протеста, присущее молодёжи, переходит в драматургию, поэзию, музыку, живопись. Но всю эту энергию – да в мирных бы целях…

– С другой стороны, бунтарство – дело молодых…

– Совершенно верно. Когда-то и Чехов был бунтарем. Но ты поди попробуй бунтовать так, чтобы твои произведения оказались актуальными и сто лет спустя! Я за актуальные спектакли, но не за так называемый актуальный театр. Не надо сужать пространство для маневра. Лучше пробовать себя в полном разнообразии жанров и пристрастий.

– Знакомы ли вы с творчеством Ярославы Пулинович, Максима Курочкина?

– Хорошо знаком. Они тоже принадлежат к субкультуре не опирающихся на опыт своих великих предшественников. Современным авторам кажется, что они открывают что-то новое, а на самом деле это все уже было – и задолго до них (улыбается). После Октябрьской революции появилось огромное количество пьес на злобу дня. А в итоге остались Чехов и Горький. Я не против того, чтобы сегодня писали пьесы. А вдруг появится новый Бэккет или Ионеско? Но утверждать, что вся отечественная драматургия третьего тысячелетия – это национальное достояние, я бы не стал.

– Предлагает ли новосибирский драматург Игорь Муренко, автор вечного хита «Шутки в глухомани», свои новые пьесы?

– Регулярно. Но мне пока гораздо ближе совсем другой материал. Знаю, что его активно ставят по всей стране. Желаю Игорю всяческих успехов.

– Из 120 спектаклей в репертуаре театра вы поставили около 90%. Как приглашаете режиссёров на постановку в НГДТ?

– Всё это мои личные симпатии. Как говорится, у нас с приглашённым режиссёром должна быть одна группа крови. Сейчас Александр Баргман репетирует «Утиную охоту». Саша – художник, не вызывающий у меня отторжения. Видел несколько его блистательных постановок – в Петербурге, Новосибирске. Баргман – интересный режиссер, великолепный артист и прекрасный человек с отличным чувством юмора. Общение с ним не испортит артистов.

– Лет 20 назад вы сами ставили «Утиную охоту» с Николаем Соловьёвым в главной роли. Обсуждали замысел нового спектакля с Баргманом?

– Нет. Не считаю нужным вторгаться в его работу, полностью доверяю Саше. Если бы этого не было, не пригласил бы его на постановку. Я лишь спросил, какую пьесу он планирует взять и кто из артистов ему нужен. Интересно его прочтение Вампилова. Считаю, Зилов был и остаётся актуальным героем нашего времени.

– Вы доброжелательно относитесь к постановкам студентов НГТИ. А много ли среди них удачных? На каком этапе работы и как часто вмешиваетесь – рукой мастера?

– Никогда. Доверяю ребятам. Конечно, это риск. Но всякий раз – тьфу-тьфу-тьфу – он оказывается оправдан. Несколько спектаклей, поставленных молодыми режиссерами, сохранились в репертуаре. Три из них – «Морфий», «Маша и Витя против диких гитар», «Пеппидлинный чулок» – в режиссуре замечательной Ани Морозовой. Спектакли, поставленные Сережей Чеховым, сошли, поскольку он не послушал меня и привлек посторонних артистов – Олега Жуковского, Лаврентия Сорокина. Согласовывать репертуар с «варягами» – это всегда проблема…

Сейчас наступает пора молодых режиссёров. В институте около десятка интересных ребят, многие пройдут через наш театр. В частности, есть договорённость, что два моих ученика в следующем сезоне ставят спектакли, которые, очень надеюсь, также войдут в наш репертуар.

– У вас практически нет спектаклей по прозе. Почему?

– Наверное, по причине моей скромности – человеческой и творческой (улыбается). Я не учился инсценировать прозу, не умею писать пьесы. Есть мнение, что прозу легко перенести на сцену – достаточно ввести в спектакль человека, читающего описания пейзажей и состояний героев. Но это не будет театром! В лучшем случае получится чтение текста по ролям.

Хотя тот же Сергей Женовач работает только с прозой. Но всё же проза скорее для кино, где спектр выразительных средств гораздо богаче, чем в театре.

– К слову, о кино. Вы уже сняли два фильма – «Идиотка» (2009) и «Стерва» (1992)…

– Как мне кажется, история отношений с кино завершена. Кино – это технологии. Они требуют серьёзного финансирования. А в Новосибирске нет ни базы, ни средств для того, чтобы снимать фильмы на современном уровне киноиндустрии.

– А давайте помечтаем – о приглашении на «Мосфильм» и большом бюджете…

– Написал три синопсиса: «Второе пришествие» на библейскую тему, приключенческий боевик «Золото Алтая» и мелодраму «Jetaime, Patrick!» («Я люблю тебя, Патрик!»). Девушка рассталась с сибирским олигархом и уехала жить во Францию. А через некоторое время брошенному приходит смс с номера бывшей: «Я люблю тебя, Патрик!» Олигарх срочно вылетает, находит свою любимую в момент разборок с Патриком… Но хэппи-энда в этой истории нет! (улыбается).

– Есть ли фильмы последних лет, что оставили яркие впечатления?

– Меня просто перепахал фильм Бориса Хлебникова «Аритмия», чего со мной не было с советских времён. В картине прекрасный актёрский дуэт Александра Яценко с Ириной Горбачевой. Отличный финал с разгоном пробки, который воспринимается как отсылка к Чехову – неси свой крест и веруй. У Хлебникова получилась многослойная история. Главный герой любит жену, любит людей – и идёт на нарушения инструкций, чтобы спасти жизнь больного. Это же донкихотство в высоком смысле слова.

– Вы с конца 90-х преподаёте в НГТИ. Что самое трудное в работе со студентами?

– Свыкнуться с мыслью, что они не артисты. Они могут сыграть точно, на вдохновении. Но у меня всякий раз нет уверенности, что это повторится на следующем занятии. Ребятам не хватает стабильности, профнавыков. С другой стороны, им ещё два года учиться.

– Назовите главные качества современных студентов театрального.

– Дерзость, азарт, непровинциальность. Он много смотрят, много ездят. Четверо ребят регулярно играют отрывки из спектаклей в Москве в рамках различных проектов.

– Не боитесь, что в итоге там и останутся?

– Ну, кто-то останется, а кто-то придёт в театр Афанасьева (улыбается). Вообще, конечно, большому кораблю – большое плавание.

– Как вам кажется, чему научили своих дочерей, а чему – нет?

– Думаю, сумел вложить в них понятия о честности и порядочности. Но вот противостоять хамству им тяжело. Слишком много вокруг наглых людей. Интересно, что все трое профессионально развиваются совершенно в разных направлениях. Наталья – арт-менеджер в столичном Театре наций. Виктория реализует собственные образовательные программы в США. Анна работает медиком в Клинике Мешалкина в нашем Академгородке.

– Чего пожелаете новосибирской публике?

– Большой насмотренности. А то приходят люди в театр, где матерятся со сцены, влюбляются в эти спектакли – и ходят только на них. А вы сходите в другие театры, может быть, вам там тоже понравится!

– Вопрос о конкуренции. 12 ваших спектаклей отмечены премией «Парадиз» в номинации «Лучшая режиссура». Вам не скучно в Новосибирске?

– Ставлю спектакли не ради премий. Нравится работать с интересным материалом. Рад, когда наша работа отмечается публикой. Исторический факт: «Ханума» спасла жизнь человеку. Эту историю мне рассказала зрительница после поклонов. У нее была жуткая депрессия, она всерьёз задумалась о суициде. Подруга уговорила её сходить в театр. Женщина посмотрела спектакль – и жизнь ей вновь показалась прекрасной, имеющей смысл. Думаю, ради одного этого случая стоило заниматься режиссурой.

– За прошедшие 30 лет театр находился в ДК имени Октябрьской революции, в здании кинотеатра «Победа». Последние годы вы играет в подвале на Вокзальной магистрали, 19. Какое из этих пространств вам ближе?

– Мы пробовали и ДК имени Горького, и другие площадки. Пришли в «Победу» – холодно, разор, но столько воздуха! Сразу стали экспериментировать со сценографией. Сделали помост для «Бесприданницы», а зрители сидели рядом в каре. Репетируя «Лира», поставили пандус на попа, и сразу возникло решение спектакля…

Есть что вспомнить и про нашу жизнь в «Кобре». На сборе труппы как-то сказал: «Так… Гамлета будет играть Юра Дроздов… и Саша Дроздов». Решение принял в эту паузу. Это было какое-то озарение. Очень выразительной получилась сцена смерти Офелии: на лоб Свете Галкиной падали капли воды, и в луче света было видно, как они разлетались…

А в подвале на Вокзальной магистрали нам вполне комфортно – в этой камерной атмосфере. Только вот с разнообразием сценографических решений не разбежишься (улыбается).

– Сколько времени обычно репетируете премьеру?

– Застольный период, разбор пьесы крайне важен. Это залог удачного спектакля и сильных актёрских ролей. Не понимаю режиссёров, которые прочли пару раз пьесу с артистами и выгоняют их на сцену в этюдный метод. Стандартное время работы над новым спектаклем 2-3 месяца. Рекорд быстроты – три недели из запланированных шести, во Франции: когда приехал, актёры уже знали текст, и все цеха сработали на опережение. Так что ещё 20 дней кутил в Париже (улыбается).

Театр – сотворчество режиссёра с артистами. Есть актёры, любящие предлагать: Андрей Яковлев, Зоя Терехова. Но всегда наступает момент перед выпуском, когда говорю: стоп инициативам, начинаем застраивать форму спектакля.

– Что в коллективе нужно выжигать калёным железом?

– Ложь, фальшь и бездарность. Как-то давно объявил труппе: если между артистами возникнет конфликт, уходят оба. Рад, что таких случаев ещё не было.

– В НГДТ большая ротация актёров и директоров. Вас это не смущает?

– Ни с кем из артистов не расстался врагами. Многолетним премьерам Сергею Новикову, Николаю Соловьёву стало тесно в репертуарных рамках. Прекрасно их понимаю. Неприятны другие случаи – когда ведущий актёр бросает родной коллектив посреди сезона, отчего летит весь репертуар…

– Юбилейный вечер театра назывался «30 лет счастья». Поразительное мироощущение!

– Нужно понимать, что счастье не падает с неба. Его создают ежедневно. Это большой труд.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото предоставлено пресс-службой НГДТ п/р С. Афанасьева