Нина Шалимова. "Любой спектакль лучше Киркорова!"

В качестве члена жюри театральной премии «Парадиз» в Новосибирск приехала доктор искусствоведения, профессор РАТИ Нина Алексеевна Шалимова. С известным театроведом встретился наш корреспондент.

– Ни для кого не секрет, что театры сейчас критику не жалуют. Возможно ли поменять такое отношение к человеку пишущему?

– Всё в наших руках. Пушкин определял критику как науку открывать красоту и недостатки в произведениях. Именно – сказать сначала о красотах спектакля, а потом уже отметить его несовершенства. Необходимое качество для критика – положительный настрой: лучше пропустить спектакль, чем пойти в театр в плохом настроении. А уж когда пишете, надо исходить из того, что никто не хотел плохого, и заслуживает разгрома только откровенная халтура! Если у актера роль не пошла – это и так для него публичный позор. А критику, сидящему в зрительном зале, необходимо иметь терпение – и в спектакле обязательно мелькнет что-нибудь положительное!

– Но какой смысл церемониться с плохими спектаклями?

– Между прочим, если театр хороший, то и по плохому спектаклю можно понять, что он хороший! И наоборот, если театр плохой, то даже хороший спектакль скажет вам, что на самом деле театр-то плохой!

Я неоднократно писала: не спешите закрывать плохие театры! Ну, покончили бы в свое время с Московским Художественным – и не было бы у нас ни феномена Ефремова, ни Табакова! Надо понимать путь театра, органику его развития. Горе тому, кто способствует распаду. У критика должна быть ответственность за театр. Не надо просто тыкать пальцем – вот она, проблема, – в театре все сами прекрасно об этом знают. А то читаешь порой иного критика и хочется спросить: ну, понятно, что не понравился тебе спектакль – а что на сцене происходило-то? Нельзя быть беспомощным в воспроизведении художественной ткани спектакля. Важно уловить: что театр извлекает из драматурга, что понимает в нем.

Вполне достаточная причина для появления спектакля – желание администрации театра дать актеру хорошую роль.  Основное правило: если театр ставит перед собой высокие задачи, то актер должен быть сомасштабен главной роли. А смысл спектакля – в самом спектакле, как смысл жизни в самой жизни.

– Стало быть, смысл критики – быть точной?

– У нас сейчас в вузах всюду учат не на театроведов, а на культурологов – как за границей! А ни в Европе, ни в Америке театральной критики нет, там популярна арт-критика. Считаю, каждому пишущему о театре надо сохранять трезвость понимания классики и вообще быть осторожным с терминологией. Это же какой-то общероссийский штамп: откройте любую рецензию на спектакль Чусовой или Серебренникова – и вы обязательно наткнетесь на слово «деконструкция»!

Основа основ – выбирать выражения. Но вот в одной статье появляется такая фраза о Дорониной, худруке МХАТа имени Горького: «Московские власти боятся истерики стареющей примадонны». Перед нами не просто хамство – это грубость. Но и это еще не все претензии к автору. Критику нужно быть точным! Ты пишешь о гениальной актрисе, но почему – «стареющей»: она давно старуха! Ясно, что перед нами развертывается полотно борьбы за недвижимость в центре Москвы. Но это вообще не дело театрального критика!

– А еще сами театры борются за звание «самого звездного»! Вокруг Табакова, Захарова – сплошные знаменитости…

– Олег Палыч Табаков – актер с великолепной техникой. Я не жду от него пронзительности в игре, но это блистательное лицедейство. Весь его знаменитый курс – тоже ремесленники, но в отличие от Табакова мало кто из них меняется, переходя из роли в роль. Возьмем того же Хабенского – для фрачника он суетлив, для неврастеника бессодержателен. МХТ эпохи Табакова для меня связан с закулисной репликой, которую я услышала после «Вишневого сада» с Ренатой Литвиновой в главной роли: «Охрана, заберите меха Раневской!»

А посмотрите на Певцова в роли Треплева в ленкомовской «Чайке» – и вы мне предлагаете поверить, что этот человек написал пьесу о мировой душе?

А вот в Малом театре – неброское, не концертное, неозвездённое исполнение актерами своих ролей. Там я единственный раз видела, чтобы актриса, играющая Тугину в «Последней жертве», в ответ на предложение пойти на содержание – покраснела! Чистый человек – это то, что не играбельно, это должно быть в наличии у актрисы.

– Действительно, критику видно, что порой на сцене вместо игры – сплошные актерские приспособления, но тем не менее, как пишут газеты, «театр выдает вполне качественный продукт»!

– Печальная мода – называть спектакль продуктом. Это неграмотно! Продукт – то, что есть в реальности. Спектакль не подходит ни под одно маркетинговое определение, это и не услуга, и не продукт. Услуга подразумевает изменения в субъекте, которые можно увидеть или ощутить. Продукт – это картина, ее купили, и она висит. А в театре декорации разобрали, актеры ушли по домам – и спектакля нет. А что тогда  объект купли-продажи? Образ спектакля! И критика как литература должна записать его с максимальной точностью. Способность формулировать – наша профессиональная обязанность. И тут очень важно уметь превратить свои впечатления собственно в текст. И самый важный момент: пусть рецензия полежит до утра! Уже написанную статью я читаю несколько раз – глазами очевидца, коллеги-критика и читателя в электричке. И только потом сдаю в редакцию.

– Но, согласитесь, в целом серьезная, вдумчивая критика сдает позиции!

– Согласна, сейчас критика теряет в аналитичности, становясь просто высказыванием своего мнения по поводу увиденного. Причем чем увереннее критик говорит, тем ценнее его высказывания! Отсюда бойкость как подмена темперамента.

Дело в том, что сейчас в критике произошел разрыв поколений. У молодежи, посылающей всех в отстой, формируется свое отношение к театру – без сантиментов, без ожидания чуда. Они – люди театрального рынка, где все определяет уже не пиар, а джиар, отношения с властями. Центральная проблема молодой критики – неспособность различить успех творческий от успеха коммерческого, другими словами, что есть собственно искусство, а что – умелое продвижение на театральном рынке. Сегодня ложь ярка и переливчата. И очаровывает зрителя, выбирающего, на какой спектакль ему идти «организованной толпою». Но если судить только по тиражам, получается, что писательница Донцова гораздо лучше, успешнее Достоевского!

К сожалению, диктатура капитализма не менее страшна, чем государственная диктатура. И напрасно наша молодежь думает, что при Советах все врали, а сейчас в СМИ говорят всю правду!

– Помнится, один популярный киногерой задавался вопросом: «А в чем правда, брат?» Поэтому-то и ставят постоянно Островского – мол, у него все написано?

– Мне не кажется чудовищным обилие классики на российской сцене. Отношения с нашим прошлым – это стремление найти опору в малом времени истории. Русская культура логоцентрична, и поиск этой опоры и приводит театр к Шекспиру и Чехову. Любой драматург проверяет актера на мудрость, на наличие гражданского темперамента. Чехов – тест общества на интеллигентность.

И вот мы пришли к осознанию центральной проблемы современности – отношения массовой культуры и театрального искусства. Мое мнение таково: любой спектакль лучше Киркорова!

Юрий ТАТАРЕНКО