«Становлюсь всё мягче!»

Известный хореограф Сергей ЗЕМЛЯНСКИЙ поставил больше 20 спектаклей как режиссёр, в том числе в театре «Красный факел» («Дом Бернарды Альбы»). Два года назад он стал главным балетмейстером столичного Театра сатиры.

– Верно ли я понимаю, что работа главного балетмейстера театра круглосуточная?

– Когда репетируется премьера, я действительно в театре с утра до вечера. Тот же «Новогодний кабачок Сатиры» собрали очень лихо, в нём объединились артисты разных поколений: от ребят, только-только поступивших на службу, до великих мэтров.

– Но ведь репетиции – лишь часть процесса. Много времени уходит на сочинение спектакля, обдумывание рисунка роли, пластики артиста. Выходишь из театра, а разные мысли тебя не отпускают…

– Именно так. Творческий процесс проходит не только в репетиционном зале, но и в голове.

– А как распоряжаетесь идеями, пришедшими в голову после премьеры? Хорошо режиссёру, он в любой момент может что-то добавить в спектакль или убрать!

– Я не сторонник что-то менять, доделывать в своих спектаклях. Считаю: как оно родилось – так и пригодится. Когда работаешь как хореограф при режиссёре, конечно, могут быть пожелания. Тогда идёшь навстречу, решаешь в рабочем порядке.

Слежу, как развиваются артисты от спектакля к спектаклю. Интересно наблюдать, как они мыслят телом, наполнены ли их жесты смыслом. Очень важно, доносит ли артист наработанное не только до партнёра, но и до зрителей. Артистам нужно быть убедительными, цельными на протяжении всего спектакля.

– Если темп слишком высокий, растяжка недостаточна или плохо запоминается лексика танца, вы проводите дополнительные занятия с артистом? Или отправляете отстающего в спортзал подкачаться?

– Если артист в конкурентоспособном состоянии и возрасте, он обязан держать себя в форме и быть готовым к разным включениям на сцене. И в ходе репетиционного процесса, и после премьеры каждое занятие начинаем с общего тренинга. Чтобы все вошли в определённый тонус и сохраняли его.

А если артист плохо запоминает порядок движений, проще всего избавиться от такого артиста, то есть вывести его из спектакля. Иногда я упрощаю лексику в пластике, но были случаи, когда человек не справлялся и с этим.

– Насколько вы строги и требовательны?

– В последнее время становлюсь всё мягче и мягче. Отношусь с пониманием к актёрским делам. А лет десять назад был очень жёстким и деспотичным в работе.

– Что поменялось?

– Время. Нынешняя молодёжь совсем другая. Произошла переоценка ценностей. И в первую очередь это видно по молодым артистам. И дело не в степени обученности, а в ответственности за результат. Хорошо, что в Театре сатиры есть великие личности, которым нужно соответствовать, перед которыми молодым артистам неудобно ударить в грязь лицом. А в других театрах порой стесняться некого.

– В 2017 году в «Красном факеле» вышел ваш пластический спектакль по Федерико Гарсиа Лорке «Дом Бернарды Альбы». Что вспоминается о той работе?

– У меня остались очень-очень тёплые воспоминания о краснофакельцах – артистах, службах, руководстве. Репетиционный процесс был сложным и всё-таки прекрасным. На постановку меня пригласили сразу после проведения серии мастер-классов с артистами в рамках крупного театрального фестиваля «Ново-Сибирский транзит». Не прошло и года – и мы выпустили «Дом Бернарды Альбы».

– По своему опыту скажу, что участие в пластическом спектакле артиста, привыкшего прятаться за слова, это всегда стресс. А в «Красном факеле» все ли справились с вашими требованиями?

– Молодёжь была заряжена на работу. Тем более что в репертуаре театра уже был пластический спектакль «Без слов». Вспомним и «Трёх сестёр», идущих на языке жестов. Ребята были в прекрасной форме, отмечу также их готовность к разным экспериментам.

В нашем спектакле были заняты три актрисы старшего поколения: Галина Алёхина, Светлана Сергеева и Валентина Широнина (к огромному сожалению, в пандемию её не стало). Надо отдать им должное, они приходили заниматься каждый день: бегали, прыгали, вставали на мостик, падали на колени и так далее. К премьере преобразились, похудели. И снова стали театральными дивами!

Меня предупредили, что репетировать с Алёхиной, народной артисткой, будет непросто, молодых режиссёров она щёлкает как семечки. Я ответил: «Это точно мой вариант». И в работе у нас сложилось абсолютное доверие и понимание. Тётя Галя, я так ласково её называл, отпустила себя и сделала великолепную героиню, глубокую, наполненную – при этом не произнеся ни единого слова на сцене.

– Вам удаётся создавать актёрские ансамбли – гармоничные, выразительные. Это дар? В чём секрет?

– Да ну, какой секрет! В нашем жанре пластического спектакля без любви ничего не получится. Не стоит приходить на репетицию не в духе – это всем сразу заметно. И результат работы будет недостойный.

– Любовь к артистам, цехам и выбранному материалу?

– Да. Всё происходит в созидании с деликатным честным чувством любви ко всем участникам процесса и к материалу, над которым все вместе трудятся.

– Как рождается танец? Вам нужно напитаться музыкой? Или идеями автора пьесы?

– Всегда по-разному. Заранее не знаешь, что именно тебя вдохновит. Прежде надо понять эстетику будущего спектакля. Что ты можешь соединять в пластическом решении, а что нет. А ещё мало просто выучить хореографию – артисты должны её присвоить и оживить. Танцовщику можно сказать: тут весело, тут грустно, тут хитро, тут зло. А драматический артист способен на глубину образа – через движения, пусть и не самые сложные. Зритель считывает гамму эмоций, подключается к персонажу и понимает, что ему хотят сказать со сцены на языке пластики.

– Много ли композиторов вы послушали и захотели поставить на их музыку пластический спектакль?

– При постановке своих спектаклей я прежде всего исхожу из драматургии и взаимоотношений персонажей. Что касается музыки, считаю, что она должна быть создана конкретно для спектакля, как и декорации, костюмы и световое оформление. Тогда появится целостность и эксклюзивность.

– Чьим современником вы себя считаете?

– Интересный вопрос… Несколько лет назад ответил бы так: современником Пины Бауш. Это выдающийся немецкий хореограф, она умерла в 2009 году.

– Есть ли то, что нельзя выразить телом?

– Наверняка такое есть. Но всё же можно попытаться (улыбается)!

– Без чего вы не вы?

– (после паузы) Наверное, без самоиронии, чувства юмора. Это у меня от папы. Хотя многие считают меня строгим и даже суровым. К своей работе я действительно отношусь серьёзно.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива С. Землянского