Семейный круг

Слушая исповедь отчаявшейся сорокапятилетней женщины, жизнь которой собственная дочь превратила в сплошной кошмар, я сидела и ушам своим не верила: неужели это та мать, чья дочь, доведенная до крайности несколько лет назад, сидела передо мной, заливаясь слезами? В памяти вновь ожила эта давняя история.

Телефонный звонок застал меня на выходе из дома. Дрожащий женский голос просил о встрече, а в трубке слышно было, как истошно кричит другая женщина, осыпая звонившую проклятиями, награждая всеми мыслимыми «эпитетами». «Отстань, сгинь! Ты уже достала меня! Все равно уйду! Сколько можно терпеть!» – отвечала звонившая. Но, видно, это не возымело действия, и она уже с угрозой в голосе кричала кому-то: «Замолчи! Иначе я за себя не ручаюсь!»

Мы встретились с Варей на следующий день. Тоненькая, как тростинка, бледное лицо, по которому то и дело пробегала легкая судорога (тик!), нервно подрагивающие руки, теребящие шарфик на шее и какие-то бездонные глаза, в которые и смотреть-то страшно. Глаза отчаявшегося человека, готового на самые рискованные и непредсказуемые поступки. Она долго не могла начать разговор – мешал комок слез, застрявших в горле. Наконец, судорожно сглотнув, она тихо произнесла: «Я не хочу жить. Я никогда не была нужна ей, я всегда ей мешала».

Девочка родилась, когда матери не было и восемнадцати. Отца она не помнила, и только со слов бабушки знает, что он долго преследовал мать и угрожал изувечить, если не согласится жить с ним, но когда узнал о беременности, надолго пропал куда-то. Снова появился, когда родилась Варя, и заявил, что жениться раздумал. «Вот если бы сын родился…» – разочарованно произнес он и исчез. Теперь уже навсегда. Личная жизнь матери не складывалась, и, сколько Варя себя помнит, постоянно слышала от нее: «И за что мне такое наказание?! Если бы не ты…»

Варе и пяти лет не было, как мать пустилась «во все тяжкие». В доме один мужчина сменял другого. Вечерами, когда мать «устраивала» личную жизнь, она становилась «добренькой и ласковой». «Ты у меня хорошая девочка, я тебя очень люблю», – приговаривала захмелевшая родительница, наскоро впихивая дочь в пальто, выпроваживая ее на улицу «погулять, подышать свежим воздухом». Часто случалось, что мать «забывала» Варю в детском саду или на несколько дней отправляла к бабушке. Девочка рано осознала, что в ее семье неблагополучно, что она никому не нужна, но даже бабушке не могла рассказать об этом. Зато в своих фантазиях Варя рисовала себе картины будущего счастья: вот приедет отец, молодой, красивый, и увезет ее в сказочную страну, где все ее обожают.

Вынужденная скрывать «семейную тайну» Варя росла замкнутой, необщительной девочкой. В школе училась хорошо, дисциплину не нарушала, чтобы не вызвать гнев матери, которая в довершение ко всему пристрастилась к спиртному. Бывало, что Варя теперь уже сама убегала из дома, чтобы не видеть пьяных гостей, которые посматривали на нее, двусмысленно усмехаясь. Обиды и унижения ожесточили девочку.

К пятнадцати годам она научилась возвращать матери все, что терпела от нее. Теперь уже дочь кричала на мать, когда та, подвыпившая, размалеванная, вместе с подругой собиралась «прошвырнуться» у фонтана Торгового центра в поисках приключений. Девушка жила в постоянном страхе, что тайна семьи, которую она изо всех сил старалась скрыть от сверстников, могла стать достоянием всех. Варя даже следила за матерью, а однажды не выдержала и заявила очередному бой-френду, что все расскажет отцу, хотя и понятия не имела, кто он и где он.

Бывали в семье и периоды затишья, и тогда мать, оправдываясь, сетовала: «Чего тебе не хватает? Кормлю тебя, обуваю, одеваю, учу. Вот закончишь школу, пойдешь в ПТУ, а мне надо и о себе подумать, пока в старуху не превратилась». Для школьной «хорошистки» с примерным поведением ПТУ означало падение «дальше некуда». Тайком от матери она подала документы в НГУ, но издерганная очередным скандалом, «завалила» первый же экзамен. Год ничем не занималась, готовилась снова поступать в вуз. Пыталась устроиться на работу, но нигде не удерживалась. «С начальниками не везло», – оправдывалась Варя. А дома почти ежедневные баталии: «Лодырь, нахлебница! Сколько можно сидеть на моей шее?! Из-за тебя я…» Старая песня!

Варя перестала садиться за стол в присутствии матери, доходила до голодных обмороков. Однако и это не смягчило сердце матери: «И за что мне такое наказание? Лучше бы тебя не стало еще тогда…» В отчаянии Варя пыталась покончить с собой, но мать вовремя промыла ей желудок, а заодно и мозги. «Ты окончательно решила угробить мою жизнь, мерзавка! Что обо мне подумают друзья?!» – вопила остервеневшая женщина. Жизнь в доме стала невыносимой. Уйти! Но куда?

Случай свел Варю с человеком, который предложил ей переехать к нему. Ярость матери была безмерной. «Это ж надо так! Я не могла из-за нее замуж выйти, а этой замухрышке привалило такое!» – жаловалась она подруге и тут же обрушивала на голову дочери водопад оскорблений, которые слышала и я, когда звонила Варя. «Мне вдруг захотелось убить ее. Я, наверное, сошла с ума», – с горечью закончила Варя свой рассказ. И вот спустя много лет я слышу эту историю с точностью «до наоборот», но уже из уст ее матери, которой тоже кажется, что она сошла с ума, если появляются мысли убить дочь.

Варя не сошла с ума. Воспитанная в атмосфере жестокости, на постоянном чувстве вины перед матерью за ее неудачи в жизни, она оказалась психологически незащищенной, не способной адекватно решать свои проблемы. Упреки матери «из-за тебя…» стали разрушительными для психики девочки, в подсознании которой сформировалась директива «не живи», основанная на хроническом базисном чувстве вины, связанном с самим фактом ее присутствия в жизни матери. Этим своеобразным самообманом мать как бы перекладывала ответственность за свою неудавшуюся жизнь на плечи дочери. Сокрытие семейного неблагополучия у таких детей становится образом жизни. Они пребывают в постоянном страхе перед разоблачением, растут замкнутыми, необщительными. И чем дольше они молчат, тем больше их мучают различные тягостные переживания, постоянное чувство вины. Пытаясь скрыть «позор семьи» они становятся социально изолированными. Увертки, обман, становятся обычными компонентами их жизни. Необходимость уходить от действительности, жить в постоянном напряжении изматывает неокрепшие души, приводит не только к невротизации, но и к более глубоким личностным расстройствам с аддиктивным поведением (алкоголизм, наркомания, проституция, агрессия, суициды).

А для матерей неприятие ребенка оборачивается безжалостным обкрадыванием собственной жизни. «Мне плохо, помогите», – просят они. А может быть потому и плохо, что не захотели отдавать себя тем, кому нужны были больше всего. Мне бы пожалеть несчастную мать, но…

Осталось только напомнить ей про эффект бумеранга.

Нина ЛОГВИНЕНКО, психолог (тел. 3-32-58-19)