Зверье мое
Зверье мое
В приобском Караканском бору у меня есть «экологическая лыжня», которая начинается от крыльца нашей угловой дачи, идет по старой просеке и, разветвляясь, теряется в именных дебрях, выбираемых для свидания по настроению и погоде. Иногда, если дела подолгу задерживали в городе, я, скучая по заветным тропинкам, перечитывал свои лесные дневники и мысленно повторял прошлые лыжные походы. Сравнивая их, озабоченно замечал, как год от года скудела примечаемая на лыжне живность и ее следы.
Лет 15-20 назад, когда бор охранялся дюжиной егерей Караканского охотхозяйства, на лыжне и окрест часто встречались «борозды» лосей, а то и они сами. Нередко сохатые, вышагивая по лыжне, даже портили ее, а я потом незлобиво чертыхался. Подолгу изучал я здесь наброды и снеговые ночлежки глухарей. Бывало и так, что прямо-таки обмирал, когда над головой из густой сосновой кроны с хлопками и громом крыл вываливались то матерый черныш, то рыжая копалуха.
Все это в прошлом. Караканское охотхозяйство при реформаторах ликвидировано, егери уволены. Лосей богатенькая механизированная братва, вооруженная карабинами с оптикой, почти поголовно выхлестала, та же участь постигает и глухарей. И все же я не забросил свою лыжню. Даже обедневшая, она манит, и, бывая зимой на далекой даче, я непременно ее навещаю. Есть у нее и поныне хорошая приманка. Ведь стоит только углубиться в бор, как слева и справа, издалека и вблизи услышишь торопливый и задорный перестук. С утра до ночи идет здесь веселая молотьба сосновых шишек. Крепко и дружно работают дятлы на своих кузнях – специальных желобах и расщепах, в которых они закрепляют для распечатки смолистые шишки. Послушаешь этот жаркий перестук и невольно заразишься его бодрым настроением. Захочется и самому что-то сделать, сотворить, отбросив уныние и хандру, если таковые приставали.
Знакомясь с дятлами поближе, выяснилось, что на распечатку одной шишки и извлечение крохотных семян им требуется семь-десять минут, что под кузней за несколько зим могут вырасти целые вороха из тысяч измочаленных шишек. Удостоверился также, что и кузня на дятловой заимке не одна, а, по крайней мере, три-четыре… Словом, что-что, а популяция дятлов, казалось, урона не несет и радовать ей нас отныне и вовеки.
Но однажды, лет пять назад, вышел я на свою любимую лыжню и сразу почувствовал: чего-то не хватает. Дятловых перестуков – вот чего! И бор стал не бор, а какое-то вымершее снежное царство. Я шел по лыжне туда и обратно и как эпитафию повторял пришедшую на ум строку: «Скучен бор без дятлика! Скучен…»
А весной того же года, будучи на промысле в барабинских степях, впервые не услышал песни жаворонка, журчащей обычно с рассвета до заката. И снова мне, степняку, выросшему при песне жаворонка, стало не по себе. «Скучен лес без дятлика, а степь – без жаворонка…»
Позже выяснил, что в тот год жаворонки, серые утки и другие пернатые понесли массовый урон на весеннем перелете, останавливаясь на кормежку в полях Северного Казахстана. Там шла химическая война с саранчой…
А вот дятлов подкосил тогда неурожай семян хвойных деревьев. В какой мере «санитары леса» при этом гибнут, а в какой откочевывают, еще надо изучить. Во всяком случае, на моей лыжне они объявились уже на следующую зиму. «Хорошо, что дятлов не стреляют, и, значит, стучать да барабанить им веснами здесь всегда!» – успокаивал я себя.
А успокаивал напрасно. Уникальный Караканский бор, так и не взятый под особую охрану закона, на чем настаивает общественность, в результате умышленных поджогов наполовину выгорел, а вторую его половину бесконтрольно вырубают. Так что надолго, если не навсегда, могут стать «скучными» и убогими многие наши леса, если мы не встанем на их защиту.
Юрий ЧЕРНОВ
Комментарии
"Знакомясь с дятлами поближе, выяснилось..." - неправильно по-русски. Сейчас такое часто можно услышать к сожалению. Правильно было бы - "знакомясь, выяснил". А так не понятно, кто (или что) знакомилось с датлами, подлежащее-то не угадывается.
Ладно, когда разные малограмотные тележурналисты так украшают свою речь, но читать в статье такое - режет ухо.