Мое военное детство

Мое военное детство

Я хочу рассказать не столько о своей семье, соседях, родном селе, сколько о самом времени лихолетья, которое мы пережили в годы войны. Даже сейчас не могу вспоминать это без слез...

Село наше Малая Черемшанка (Колыванского района Новосибирской области) до войны было довольно большим. Когда началась война, помню, как увозили в район мужчин на лошадях (машин тогда в колхозе не было). Крику было, слез! И так каждый день, пока всех не забрали. К концу 1941 года в деревне остались только старики да подростки. Но жизнь продолжалась – стали жить и работать без мужиков. Взрослые девушки сели за руль тракторов-колесников, которых в колхозе и было-то всего два. Оставались еще две лошади – остальных тоже угнали на фронт.

Девочек 14-15 лет всех мобилизовали на фабрики и заводы: кто работал в Пашине, кто в Барнауле. Им было еще труднее: впервые вывезенные из родного села, они очень скучали, убегали домой «до мамы». Их и уговорами, и угрозами, и силой отправляли обратно. Если же какая-то упрямица пряталась и ни в какую не хотела возвращаться на фабрику, учитывая военное время, дело доходило до тюрьмы. Наша соседка 15-летняя Клава П. попала на год в ссылку на Колыму, и чего она там натерпелась, можно только догадываться... Тем, кто находился поближе, родные, как могли, старались помочь. Матери намораживали молоко, сушили картошку, затем снаряжали группу из трех-четырех мальчишек 12-13 лет и с санками отправляли их в Пашино. Дорога в один конец занимала два дня, поэтому по пути просились переночевать в какой-нибудь деревне – чаще это бывала Бибиха или Седова Заимка. Нужно сказать, что сельские жители тогда с пониманием относились к мальчишкам и почти никогда не отказывали в ночлеге. Беда-то у всех была общая!

Мы, дети 10-13 лет, весной боронили колхозные поля на своих кормилицах-коровах. На них же возили дрова, сено, пахали огороды. Но мало того, что корова работала и нас кормила, нужно было сдать от нее еще 360 литров молока в год. Каждая семья сдавала также яйца, шерсть, шкуры, мясо – себе почти ничего не оставалось. Все было для фронта, все для Победы. До сих пор удивляемся, как могли полуголодные мальчишки возить на коровах за 20 километров зерно на элеватор, ворочать и разгружать там здоровенные мешки. Было холодно, голодно, но никто не жаловался, жили очень дружно, никто никого не обижал, не было ни хамства, ни воровства. И поверьте, это подтвердит вам любой человек, переживший это неимоверно трудное время!

А выживать, действительно, было очень трудно. В деревнях хлеба почти не видели, жили практически на одной картошке, да и той хватало только на зиму и на семена. Ранней весной отправлялись на поля собирать мороженую картошку, из которой пекли потом лепешки, и казалось, нет ничего вкуснее. По весне, когда вырастала крапива и лебеда в огороде, «пучки» в лесу, как-то немного оживали. Варили из них похлебку, забеливали молоком – вот и вся еда.

Собирали украдкой колоски на уже убранных полях, несмотря на все запреты и строгости. Эти зернышки сушили, затем «рушили» на придуманных кем-то из стариков самодельных жерновах из двух березовых чурок с набитыми на них металлическими клиньями. Крутишь один чурбак, зерно превращается в крупу, а это уже продукт, из которого можно было даже кашу сварить. Какой же вкусной она нам тогда казалась!

Наши матери работали в колхозе круглый год, чаще от зари до зари; подростки – только с весны до осени. Основная причина заключалась в том, что нам просто нечего было ни одеть, ни обуть. Женщины, конечно, научились выделывать кожу, из нее шили кое-какую сезонную обувь, плели из лыка лапти, но для суровых сибирских зим такая обувь совершенно не годилась.

Но были вещи и пострашнее морозов. В 1942 году в деревне начали получать самые ненавистные письма – похоронки. А это горе, слезы жен и матерей. До конца своей жизни буду помнить, как голосила соседка, получившая в мае 1945-го, накануне Дня Победы, похоронку на сына, погибшего 25 апреля. Утром просыпаешься – она уже голосит по своему сыночку Тишеньке; вечером засыпаешь – оплакивание продолжается. И так очень долго – не помню точно, когда мать перестала по нему плакать.

В январе 1942 года забрали на фронт последних двух 45-летних мужчин, в том числе моего отца. В письмах он жаловался на нехватку курева. Я разглаживала табачные листья и посылала их вместе с письмами. Отец их получал, за что в ответных посланиях благодарил меня. Последнее письмо от него пришло в июне 1943 года из-под Ленинграда. Он писал: «Сидим в окопах, снаряды летят, нельзя руку высунуть». Позднее пришло горе – мы получили извещение: «пропал без вести». Наша старшая сестра в это время была мобилизована на завод в Барнаул, и осталось нас у мамы на руках четверо. Старшему мужчине в семье было 11 лет.

В других семьях было не лучше – 5-6 детей, мал мала меньше, у солдатской вдовы на руках. Работали, выживали, как могли, с одной надеждой на победу над проклятым и ненавистным врагом.

Когда же он наступил, этот долгожданный День Победы – прав поэт! – был он «со слезами на глазах». Вспоминаю, погода стояла солнечная, теплая, люди вышли в огороды. По сарафанному радио из дома в дом передавалась весть: закончилась война! Победа! Всех приглашали на митинг в центр села, к братской могиле расстрелянных комиссаров (она и сейчас является центром деревни). Собрались, наверное, все – от древних стариков до маленьких детей. Радио тогда в деревне не было, но выступивший председатель сельсовета объявил, что по телефону из района сообщили об окончании войны. И опять были слезы, плач и крик. Конечно, все радовались, что победили ненавистного фашиста, но много ли радости было в крике матери, у которой из трех сыновей в живых остался только средний, или у семьи, где погибли отец и два сына. Никогда не забуду этот день, день нашей Победы.

И началась мирная жизнь. Постепенно возвращались фронтовики, но как же мало их пришло! Стали восстанавливать хозяйство, работали не покладая рук, зарабатывая палочки-трудодни, на которые ничего не получали. Мы же, деревенские дети войны, в большинстве своем смогли доучиться только до 4-го класса, поскольку дальше нужно было учиться в другом селе, что в 12 км от нашего. Не хватало одежды, нечем было кормиться вне своего дома, поэтому для многих из нас учеба в школе на этом и закончилась. Еще несколько послевоенных лет жизнь была тяжелая, а мы взрослели, надо было идти работать, помогать матерям поднимать младших братьев и сестренок. Так началась для нас новая жизнь – после Победы.

Надежда КАЛИНИНА.