Как в «гидродинамике» Никсона встречали

Как в «гидродинамике» Никсона встречали

Первый институт Академгородка – гидродинамики – начиналсяв поселке Орево на полигоне Физико-технического института в 80 км от Москвы.Именно там работали и писали свои дипломы студенты физтеха, первые сотрудники ИГи будущие аборигены Городка, которые в 1957-1958 годах приехали вНовосибирск.

Некоторые из них поселились и начали вести научную деятельность в бараках Золотой долины около речки Зырянки. Но большинство жили в центре города и работали на ул. Советской, 20, где тогда базировались первые лаборатории будущих институтов, еще не построенных на проспекте Науки (ныне пр. Лаврентьева). Первое здание на этом проспекте – Институт гидродинамики – было возведено к весне 1959 года. Оно приютило в своих кабинетах сразунесколько институтов – ИТПМ, ИОХ, ИГиГ и некоторые другие.

Многие из первопроходцев уже ушли из жизни, но немалои тех, кто продолжает жить в Городке и работать в Сибирском отделении. В годюбилея СО РАН «Навигатор» намерен особенно щедро публиковать воспоминания этих замечательныхлюдей.

Летом 1959-го Академгородок посетил вице-президент СШАРичард Никсон, которого встречал ученый секретарь Института гидродинамики, нынезаслуженный деятель науки РФ, лауреат Государственной премии РСФСР профессорОлег Васильевич СОСНИН. Ветеран рассказывает:

– Я приехал в Новосибирск 29 октября 1958 года напоезде «Москва–Пекин». В Сибирь меня направил научный руководитель ЮрийНиколаевич Работнов. На следующий же день он предложил ехать в Золотую долину,чтобы представить меня деду Лаврентьеву.

Долина и вправду горела красно-желтыми листьями –близился ноябрь, но заморозков еще не было. Представили меня колоритно: «Это,Михаил Алексеевич, мой первый помощник, перспективный ученый, хорошийорганизатор и выпить не дурак». А Дед был большим ценителем и любителемгрузинских вин, но особенно – армянского коньяка. Хорошо, говорит Дед, сейчаспроверим.

Сели ужинать. Ученики – сами по себе, а мы отдельно.Дед достает бутылку коньяка, сидим, общаемся. Потом вторую. А Дед очень крепкийбыл, хоть бы что ему. Вскоре смотрю: за третьей потянулся. Тут я не выдержал –мне, говорю, уже хватит. Ну что ж, присоединились к остальному ученомуобществу, а Дед к моему руководителю подошел. Ничего, говорит, сотрудник,сгодится. Мне тогда 32 года было, так что две бутылки (на двоих) явсе-таки осилил. Я был постарше других выпускников, поскольку передпоступлением в институт отслужил 10 лет на флоте. В 1943-м сбежал из домана фронт, в 1945 году расписывался на рейхстаге и только в 1953-мдемобилизовался. Но это отдельная история.

7 ноября я получил квартиру на пр. Карла Маркса.Квартира была совсем пустая, и мне строго наказали поскорее поставитькакую-нибудь мебель, чтобы жилплощадь не забрали как незанятую. Вся моя мебельбыла – ящик с книгами, лыжи и шляпа. Ящик я поставил посредине комнаты, лыжи вугол, а шляпу на выключатель повесил.

Уже через год переехал поближе к своему институту – водин из первых домов на ул. Терешковой (угол с Морским). Вместе с ещеодним сотрудником мы собрали все вещи в грузовик, туда же поместились оба нашихпереселенческих семейства – два мужика, две жены и две дочери Марины. Переезд вГородок отмечали полночи, а наутро мне позвонили и сообщили, что я должен встречатьНиксона.

Я толком еще и не спал и в полной растерянности. ДедЛаврентьев в отъезде был, а я, значит, обязан как ученый секретарь.Заместителем председателя по Сибирскому отделению был академик СергейАлексеевич Христианович – все его звали «Сах». Сах ходил всегда с папироской вподнятой от локтя правой руке. На предложение встретить Никсона он ответилоднозначным отказом: «Я представляю Институт теоретической и прикладноймеханики, а Никсона интересует Институт гидродинамики, поэтому встречать его небуду».

Встал я, побрился, чертыхаясь, надел костюм – жаркобыло в июле. Подхожу к институту, а там куча молодежи в окнах сидит, ноги наулицу свесили, ждут знаменитость. Ко мне приставили КГБэшника, украинца пофамилии Борода. Не волнуйся, говорит, держи себя в руках, а то вчера в оперном какая-тодама упала перед Никсоном на колени, давай ему руки целовать. Ну уж нет,заверил я, этого от меня не ждите.

Стоим. Вдруг подлетает черная «Волга», оттудавыскакивает какой-то мужик в черном плаще и сразу к нам: «Ну, как у вас тут?Кто встречает?» Ему кивнули в мою сторону. Он зыркнул из-под бровей: «Смотри уменя»! Крутанулся и уехал. Это оказался первый секретарь обкома Горячев. Не зряего, думаю, Лаврентьев не любил – небольшого ума был человек, царство емунебесное. Вдруг фасад института опустел, ноги убрали, и по проспекту поехалаколонна примерно из сорока машин. Борода мне напоследок говорит: «Ты, главное,никаких резких телодвижений не делай, веди себя спокойно и уверенно. А то унего телохранители в кувырке стреляют без промаха». Нашел, как приободрить.

Никсон оказался плотным мужчиной небольшого роста,смугловатый такой, похож на мулата. Пока мы трясли друг другу руки, онпредставился по-английски и объяснил цель визита. Я отвечал по-русски, и сучетом времени на перевод получилось, что мы жали руки минут пять. Сах тогдасмотрел на нас в изумлении. Ему показалось, что мы никак не можем расцепиться.

Никсон указал на своего адмирала и сказал, что оночень хотел бы поговорить со мной о разработках института. «Йес, йес, о’кей!» –закивал я, а сам подумал, что через несколько минут никакой товарищ адмиралменя уже не найдет. Отвел я его к Саху, учтиво представил вице-президентаСибирского отделения и сбежал, мудро рассудив, что моя миссия на этомзакончилась.

Мария ШКОЛЬНИК