«Иди на восход!»

«Иди на восход!»

В этоммесяце исполнилось 45 лет со дня исторического полета космонавта №2, нашегоземляка-сибиряка Германа Титова. Если теперь космические старты стали обычными,чуть ли не рядовыми событиями, то второй полет человека вокруг Земли имел в мирене меньший резонанс (эмоции просто зашкаливали!), чем первый – Юрия Гагарина.Надеемся, очерк писателя Ю. Чернова в какой-то мере передаст атмосферу техдней – зари космической эры.

Из всех дорог,сведших меня с хорошими людьми, по-особому бережно я храню в памяти ромашковыйпроселок к бревенчатому домику в небольшом алтайском селе Полковниково. Домику,где вырос ясноглазый парень с обаятельной умной улыбкой – космонавт №2 ГерманСтепанович Титов.

Кстати, он могбыть и первым. Гагарин и Титов были дублерами и до самого последнего дня передстартом не знали, кто из них полетит. Недавно «всезнающая» Би-Би-Си утверждала,что чаша весов склонилась в пользу Гагарина лишь потому, что у Титова не былоистинно пролетарского происхождения, да еще и имя не чисто русское… На самомделе все решали медицинские показатели. В ночь перед полетом Герман волновалсябольше и долго не мог уснуть, а Юрий отключился сразу, и потому егосамочувствие наутро оказалось несколько лучшим. По свидетельству гостившего вНовосибирске бывшего коменданта Байконура, выбор комиссии был удачным иправильным еще и потому, что у Германа во время полета обнаружились нелады свестибулярным аппаратом. С какого-то момента ему стало казаться, что летит внизголовой, и он просил «Землю» повернуть корабль, который был сориентированверно. Это обстоятельство в дальнейшем закрыло Герману путь к новым полетам вкосмос.

Но это былопотом. А в тот «титовский» август 1961 года кандидатура космонавта №2 невызывала сомнения ни в чем.

Благодарюсудьбу, что в тихий, будто с затаенным дыханием день 6 августа я,тогдашний корреспондент газеты «Молодой целинник», оказался в своем родномалтайском селе Мамонтово, а от него не так уж далеко и до села Полковниково, окотором на весь мир оповестило радио. Еще не успев как следует осмотретьсядома, я обнял опечаленную маму и сказал, что мне надо туда не медля. И она,неграмотная крестьянская женщина, все поняла и не стала задерживать сына,который поспешил к другой матери и другому отцу, сын которых в эти часы парил надпланетой, пеленал ее одним витком за другим и своим полетом будто братал народыи континенты.

Многие (и неодни корреспонденты!) устремились в тот день не только туда, где ожидаласьвстреча героя, но и к тем, кто дал ему жизнь, научил ходить по земле, ктовоспитал его так, как и подобает быть воспитанным, чтобы явиться на взор всегочеловечества.

Не знаю, какимвидится Полковниково со звездной высоты, но вблизи оно ничем не отличается оттысяч других сибирских деревень. Рубленые дома с веселыми голубыми наличниками,длиннокосые, потупленные в красе березы, горластые – на весь мир! – петухи. Воти домик Титовых – тоже будто давным-давно знакомый – рубленый, под березами итополями, со сбегающим под горку палисадом.

В то утро уэтого домика стояло около десятка автомашин. Двор забит людьми – односельчане,работники центральной прессы (посвященные, они до старта Германа «паслись»здесь инкогнито, под видом отдыхающих). На окне соседнего дома во всю мощьбравурно вещает репродуктор.

В центрезеленого двора – столик. На нем радиоприемник. И надо же – что-то в нем незаладилось, отказало! Над приемником озабоченно склонился седой сухощавыймужчина в белой с малиновым узором сорочке. Он среднего роста, голубые глазапроницательны, но добры. (Впрочем, случись эта встреча чуть позже, когдафотографии Германа обошли все газеты, я сказал бы о портрете отца космонавтакуда короче, отметив лишь то, что они очень похожи друг на друга.) Рядом – полнаяневысокая женщина в домашнем пестреньком платье, простоволосая и с тем спокойным,открытым – без какой-либо игры – выражением лица, которое отличает большинстводеревенских женщин. Глаза ее припухлы, красны – от бессонницы и непрошенныхслез, которые нет-нет и набегут. «Ну что ты, мама, радоваться надо», – успокаивалаженщину стройная черноволосая девушка. Такими я увидел тогда Титовых – СтепанаПавловича, Александру Михайловну и их дочь Земфиру.

Застенчиваядевочка-почтальон принесла очередную кипу телеграмм. Часть поздравлений – отучеников Степана Павловича. Много их пошло по земле с благословения учителяязыка, литературы, музыки и самого главного предмета, которого нет в программе,– человечности. Почти всю жизнь отдал отец Германа школе.

Беспрестаннозвонит по-фронтовому проведенный телефон. На проводе – Новосибирск и далекаяМосква, Будапешт и славянская София. Кто-то шутил: «Жаль, что нету связи сМарсом. Марсиане тоже бы звонили».

Хотя итрезвонил телефон, заливался музыкой и горячими речами соседний репродуктор,все же преобладала другая, сдержанно-приподнятая сердечная атмосфера ожидания.Исходила она от них – матери и отца, даже здесь, на людях, не утратившихестества и достоинства родительской радости и тревоги за сына. И потому хорошобыло всем, соучастно. Переговаривались вполголоса, будто в храме каком.

Степан Павловичи Александра Михайловна приглашают нас, вновь прибывших, в домик. Комнатаобставлена скромно, но со вкусом. Первое, что отмечаешь, – культ рукоделия. ДомСтепан Павлович рубил сам. Репродукции картин – его. На самодельном комодечасы, вмонтированные в кремлевскую башню, – тоже сам мастерил. А вот изделиеГермана – узорчатая подставка для шкатулки. Все Титовы – искусные умельцы. Залюбое дело примутся – все выходит ладно. Но особенно поражает разносторонняянатура Степана Павловича. Вот уж поистине мастер на все руки. Пожалуй, неттакого музыкального инструмента, на котором бы он не играл. Тонкие, чуткие унего пальцы, владеют они и кистью, и скрипкой, а доведись – умело держат топор,рубанок, баранку автомашины, рычаги трактора...

Выйдешь издома – попадешь в сад. Тут и смородина с малиной, и вишня, и яблони. И всеразных сортов, иные и без названия пока, потому что выведены самим СтепаномПавловичем. И вот что примечательно: подобные сорта ягод и фруктов встретишь повсему Полковниково. «Заразил» Степан Павлович односельчан разведением садов,любого саженцами оделял, наказывая: «И соседа присылайте. Всем хватит». Радовался,когда доброе дело увлекало других. Хорошенько подумать – так любой труд СтепанаПавловича был с этой меткой – для других, для сельчан. Сколько в неурочное времяповозился он с ребятней, прививая учащимся любовь к музыке, живописи, ко всемупрекрасному!

Было и такое.Понадобился школе учитель немецкого языка, а его не могут найти. Тогда СтепанПавлович, хотя и был завален работой, взвалил на плечи еще одну заботу –принялся экстерном, по книгам изучать немецкий язык. Учился сам и учил других,пока не прислали квалифицированного преподавателя.

В почерке жизниСтепана Павловича, и особенно в его просветительской деятельности, отчетливовидится влияние замечательного человека, организатора коммуны «Майское утро»Адриана Митрофановича Топорова, известного многим по его книге «Крестьяне описателях».

– Я никогда незабуду своего учителя, – говорил нам Степан Павлович. – Топоров был и будетмоим идеалом. Я ему во всем подражал. Вот и сына назвал так же, как он своего,– Германом. Большое спасибо ему за то, что отнял у меня на всю жизнь досуг.Чего-чего, а проблемы свободного времени для меня не существует.

Да, было накого в семье равняться Герману. В тот день, конечно, говорили в основном о нем.Я ходил от одной группки людей к другой и слушал, слушал... Рассказывала мамаГермана Александра Михайловна:

– Герман срождения был очень спокойным мальчиком. Его не нужно было укачивать в люльке.Зато потом наверстал – озорным стал, шустрым. Поволновалась я от его забав иувлечений. Купили ему как-то гармошку. Он понес ее в реку и выкупал. Говорит,запылилась, надо помыть... Учился хорошо, а занимался не так уж много, большеиграл, мастерил. Товарищ его Миша Крапоткин все жаловался: «Тетя Шура, как онтак быстро схватывает, а я не могу». А вот спортом Гера занимался очень много.Росточка был небольшого, вот и тянулся, себя не жалел. Однажды на волейбольнойплощадке сильно голову расшиб – на столб налетел. Вели его домой под руки. А кокнам стали подходить, попросил дружков не помогать. Пошатывался, а зашел в домсамостоятельно.

Вспоминали,что Герман любил математику, шахматы, очень много читал. Увлекался он иавиамоделизмом, вместе с отцом мастерил крылья для полета с разгона на лыжах.

– Космические скоростион любил с детства, – вспоминала библиотекарь Полина Матвеевна Белей, – здоровогонял на велосипеде. Однажды, уже в девятом классе, упал, сломал руку. Как онпереживал, боялся, что не пройдет комиссию в военное училище! Ой, что же это ярассказываю, – спохватилась Полина Матвеевна, – еще запретят ему летать.

– Теперь уж незапретят, в космосе ваш Герман!

Да, Герман Титовуже завершал свой последний – семнадцатый виток вокруг Земли. По двору вновьразлились мелодичные позывные Москвы. И вот зазвучала долгожданная весть:беспримерный по длительности космический полет советского космонавта успешнозавершен!

Все бросилисьпоздравлять счастливых родителей. Поздравил их от имени целинников и я (см.фото). Одна из жительниц со слезами радости говорит:

– СтепанПавлович, какое счастливое наше село! Спасибо вам!

– Это вамспасибо, – отвечает Степан Павлович и обводит взглядом собравшихся. – Как ясчастлив за сына, за народ наш! Пусть меня все услышат и поймут. Сын мойподнялся в космос по гигантской лестнице, созданной народом.

Титовых ужепригласили собираться в дальнюю дорогу – в Москву. Там состоится встреча ссыном. Укладывая чемодан, Степан Павлович наткнулся на свое неотправленноеписьмо. Писал его долго, откладывал и снова брался за перо. Ведь это было необычное письмо, а по очень важному поводу – по поводу вступления Германакандидатом в члены партии. Письмо уже было готово, а тут захватили СтепанаПавловича космические события – даже не успел конверт запечатать. А теперь онувидит сына, поговорит с ним обо всем...

С разрешенияСтепана Павловича мы, журналисты, прочли это письмо-напутствие. «Читайте,секретов у меня ни от кого нет». Вот отрывки из этого по-отечески теплого, нострогого письма, которое может послужить добрым заветом для каждого из нас. Ноперед тем как читатель прочтет его, я хочу напомнить, что писалось оно в товремя, когда Герман уже проявил себя со многих лучших сторон, получал отличныеаттестации по службе и от друзей. Казалось бы, от отца требовались однипоздравления. Однако Степан Павлович находит нужным еще раз напомнить сыну овечных непреходящих ценностях человеческого духа и чести, подходит к нему с ещебольшей требовательностью. В этой-то неуспокоенности на достигнутом, почитаемойв семье Титовых одной из первых заповедей, и видится мне ключ к пониманиюхарактера космонавта. Итак, письмо – с небольшими сокращениями:

«Здравствуй,Герман!

Поздравляю тебяс вступлением в кандидаты партии! Считаю это событие в твоей жизни оченьважным.

У Ленина естьвпечатляющие слова по определению партии как передового отряда, идущего покаменистому обрыву, когда слева и справа простираются болота. Я не могу ихцитировать на память, думаю, они знакомы тебе. Мне хочется, чтобы эти словабыли для тебя звездой путеводной, чтобы они напоминали о трудностях избранногопути, чтобы вселяли в тебя веру в достижение целей, которые будут перед тобойпоставлены.

Человекценится не только по совершенству знаний в той области, которой он посвящаетжизнь, а еще и по культуре. Можно быть узким и хорошим специалистом, но безширокого развития, без знания литературы, искусства, без умения в них хотя быэлементарно разбираться, сказать свое мнение, понять мнение другого нельзя.Такой человек превращается в делягу, скучного собеседника, сухаря, которыйгоден к употреблению, когда его размочат. Вот хорошее общее развитие (культура)и есть та живительная влага, окунувшись в которую, человек становится сильным.

Ты, сын,пишешь, что стеснительна будет для тебя встреча с моим бывшим учителем (речьидет об А. Топорове. – Ю. Ч.), если она когда-нибудьсостоится. Понимаю тебя. Таких людей много. Они, несомненно, есть и вокругтебя. Присмотрись к ним, послушай их, побеседуй, впитай от них все лучшее, аиностороннее отбрось и сам читай по возможности больше. Чтение – лучшее учение.Классиков не забывай. Это экстракт всего лучшего, что сделали люди...

Изобразительноеискусство, да и всякая деятельность людей подвержена засорению.Спутники-сорняки много отнимают труда и времени. С ними люди борются, охраняяполезные злаки. Широкое знакомство со всем этим, обсуждение прочитанного иувиденного, знакомство с критической литературой поможет тебе отличить злаки отсорняков. Ты, конечно, не будешь удивляться, когда встретишь и среди хорошихлюдей осот, а может быть, и чертополох. Как быть? В поисках истины людиошибаются, но достоинство их и оптимизм заключаются всегда в том, что ониупорно идут в сторону восхода солнца.

Горжусь тобой,вступившим в ряды бойцов, держащих путь к миру и свету. Пусть тебе будет верными вечным ориентиром – солнце!»

ЮрийЧЕРНОВ.

P.S. Свой репортаж «Шесть часов всемье космонавта» я написал ночью в вагоне, а утром наш фотокор Вася Мартынов,поднятый с постели, помог мне проявить пленку и отпечатать снимки. Этотоперативный репортаж с родины космонавта №2 (кроме алтайских, я был здесьединственным из региональных корреспондентов) отметили приказом по редакции сзанесением благодарности в трудовую книжку. Случай довольно редкий вжурналистике.