«Долго придумываю – быстро пишу!»

В феврале в киноклубе Дома учёных был показан художественный фильм «Человек из Подольска», снятый по одноимённой пьесе Дмитрия ДАНИЛОВА. С известным поэтом, прозаиком, драматургом, автором пьесы «Серёжа очень тупой», поставленной в новосибирском театре «Старый дом», встретился наш корреспондент.

Дмитрий Данилов родился в 1969 году. Автор пяти пьес –  спектакли идут в 50 театрах. Лауреат премии «Золотая маска» в номинации «Лучшая работа драматурга» (2018), премии Андрея Белого в номинации «Проза» (2019). Живёт и работает в Москве.

– Вы увидели фильм одним из первых. А на актёрские кастинги, репетиции, съёмки приходили?

– Нет, продал права на экранизацию – и всё. Так что было интересно увидеть результат. Сценарий написала Юлия Лукшина, мне он в целом понравился. Сам я не рвался в сценаристы, поскольку не было никаких идей для переноса пьесы в кино. А Юлия сделала эту историю более киношной.

– А к другим вашим пьесам есть интерес со стороны кинорежиссёров, продюсеров?

– Со мной разговаривали начинающие режиссёры, просили разрешения на экранизацию. Не соглашался. Риск неудачи тут всё же велик (хотя иногда и дебютанты снимают великое). Можно сделать неудачный спектакль – ничего страшного, другой будет лучше. Потом поставят ещё 20 удачных. А кино делается один раз. Повторно обращаются только к классике, и то не ко всей.

По поводу «Человека из Подольска» было серьёзное предложение от Натальи Мокрицкой, которая продюсировала фильмы Серебренникова «Изображая жертву» и «Юрьев день», а также картины «Класс коррекции», «Битва за Севастополь», «Кино про Алексеева» и другие. В киномире – настоящий профессионал. Она доверила снимать театральному режиссёру Семёну Серзину, очень ценимому мною. И всё получилось.

– Вы поэт, прозаик, драматург, преподаватель. Что главнее в этом списке?

– Ничто не главнее. Всё это – занятие письмом, общий поток. В разные времена разные вещи выходят на первый план. Вот сейчас, допустим, это драматургия. А поэзия всё время в фоновом режиме существует. Для прозы сейчас нет каких-то серьёзных идей. Появятся – будет и проза.

– А писали вы, что называется, всегда? Приход в серьёзную литературу у вас ведь случился 10 лет назад – после публикации романа «Горизонтальное положение»…

– Конечно, я писал не всегда. Начал в 20 лет с небольших рассказов. Тогда у меня совершенно не было знакомств в литературной среде. Как-то не сумел их завести. И первая творческая волна заглохла. Потом был большой перерыв. Снова стал писать в 32 года. С тех пор не останавливаюсь.

Обо мне узнали действительно после первого романа в «Новом мире» и выхода книги в «Эксмо». Её заметили, было много откликов – как положительных, так и отрицательных. Она вошла в шорт-лист «Большой книги». До этого меня знали в узком литературном кругу.

– А сейчас вашу пьесу «Выбрать троих», посвящённую пандемии коронавируса, напечатали мгновенно – редчайший случай. Как долго над ней работали?

– Её я написал очень быстро – за пару ночей. Вообще, писать – самая малая часть работы. Обычно долго придумываю. «Человека из Подольска» – года три. Потом сел и за месяц написал. «Свидетельские показания» обдумывал год, «Серёжу очень тупого» – несколько месяцев. А с последней пьесой всё быстро произошло. Мне предложили поучаствовать в фестивале коротких пьес «Коронадрама». Поначалу скептически отнёсся к этой идее. Знаете, есть такое снобистское отношение к писанине на злобу дня…

– Да-да, серьёзный автор пишет о вечном!

– И вдруг пришла идея пьесы. За ночь написал 12 страниц. На читке вдвоём с режиссёром Талгатом Баталовым прочли в зуме за пятерых героев. Было очень весело. А потом пьесу на сайте фестиваля заметил Евгений Каменькович, худрук театра «Мастерская Фоменко». Он предложил её расширить. А у меня самого уже было несколько идей. И я ещё за одну ночь написал  12 страниц. И пьесу поставили в трёх театрах. Будут играть онлайн. А в обычном виде, на сцене, её пока не ставили.

– Как решились стать драматургом?

– Просто однажды захотелось зайти на новую территорию. В принципе, всем известно, что такое пьеса. Слева пишется, кто говорит, а справа – что! (смеётся) А ещё нас учат: сначала думай, потом делай. Но я считаю, что есть ситуации, когда нужно сперва сделать, а потом уже подумать, что это и зачем. Потому что пока ничего не сделал, думать не о чем.

Первая же моя пьеса возымела некоторый успех. А потом я уже стал активно изучать современную драматургию.

– «Некоторый успех» – это вы поскромничали. А как изменилась ваша жизнь после «Золотой маски»?

– Какое-то время пребывал в эйфории – всё-таки «Маска» для меня стала первой премией российского масштаба. После награждения сразу пошёл вал постановок.

– Режиссёры порой меняют текст пьесы. Как к этому относитесь?

– Не настаиваю, чтобы текст был воспроизведён в точности, как написан. Первая постановка «Человека из Подольска» была в «Театре.док», где Угаров от текста отступил: что-то изменил, в нескольких местах привнёс своё. И получилось невероятно удачно. Я сразу понял, что вмешательство режиссёра – это не страшно. Особенно когда купюры или вставки оправданы.

Но была пара случаев, когда я, сидя в зале, с трудом узнавал свою пьесу. И не выходил на поклоны. Дело в том, что режиссёр вставил в мою пьесу написанные им огромные куски, а люди в зале думали, что автор всего этого безобразия – Дмитрий Данилов… Но скандала не устроил – не умею этого делать, к сожалению. А умение полезное (улыбается)!

– Вы всегда знаете финал, когда садитесь писать?

– Если речь о драматургии, то да. Обычно весь сюжет пьесы в голове сформирован.

– Со стихами так редко происходит…

– Мои стихи трудно назвать сюжетными. Стихи – некая вспышка, мгновенный импульс. Могу перечесть, переставить слова в паре мест, и всё на этом. Зачем вообще работать над стихами? Чтобы красиво было? Убеждён: поэзия для услады слуха осталась в далёком прошлом. События прошлого века, особенно Вторая мировая, убили иллюзии человечества об искусстве как носителе спасительного прекрасного, о том, что красота спасёт мир. Поэзия после Освенцима возможна, но «красивая» – увы, нет.

Сочинение стихов – процесс во многом интуитивный, в отличие от прозы. Для каждого романа придумываю свои правила. Например, в романе «Горизонтальное положение» ни разу не встречается местоимение «я». Хотя весь текст про меня. В «Описании города» было много правил. Там нет ни одного топонима. Был жёсткий график поездок. Ездил в Брянск строго раз в месяц, нельзя было перенести мартовскую поездку на апрель. И не ехал, пока не опишу предыдущий выезд.

– Все главные герои ваших пьес схожи в одном – они конформисты, не бойцы. Такова примета времени?

– Да, это коллективный портрет нашего современника. Я и сам конформист. И мне такие люди более понятны, нежели пламенные революционеры.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото из личного архива Д. Данилова