Бахыт КЕНЖЕЕВ: «Все великие поэты – модернисты!»

Известный поэт долгое время живёт за границей. В 1982 году переехал в Канаду, в 2006-м – в США. Нашему корреспонденту удалось пообщаться с КЕНЖЕЕВЫМ в один его редких и недолгих визитов на Родину.

Бахыт родился в 1950 году в Чимкенте. Поэт, участник поэтической группы «Московское время». Автор двух десятков книг. Лауреат премий имени Набокова, «Антибукер», «Антология», «Русская премия», «Москва-транзит», премий журналов «Октябрь», «Знамя», «Новый мир» и др. Награждён медалью «За заслуги перед отечественной словесностью».

– Сейчас в кругу общественного внимания – кино, спорт и музыка. А как попасть в него поэзии и поэтам?

– А, наверное, никак. У массовой культуры свои законы. Во времена без интернета, электронных СМИ единственным развлечением были выступления поэтов. Будь у Татьяны Лариной телевизор, она не читала бы Руссо. Но всё же литература в своём ежедневном бытовании, конечно же, нужна обществу.

Самый известный поэт России – Лариса Рубальская. Текстовки к попсе – замечательный вид творчества. Людям нужна лёгкость бытия – когда весело и хорошо. Не скрою, мне нравятся фильмы с Брюсом Уиллисом: там всё красиво и добро побеждает зло.

– Для вас Уиллис не отменяет Тарковского?

– Разве икра отменяет хлеб? В кино есть разные жанры. И Голливуд свою дешёвку отделывает на уровне шедевров. Есть искусство и параискусство. Есть литература и беллетристика. Дюма – облегчённая литература для юношества. Тем не менее человечество 200 лет зачитывается приключениями мушкетёров. У нас есть и свой собственный Дюма…

– Акунин?

– Разумеется. Я его обожаю. Он даже лучше Дюма, поскольку учит людей здоровому патриотизму.

Во все времена лидирует массовая литература. Донцову и Маринину я читал из зоологического интереса. Бестужев-Марлинский, судя по тиражам, был гораздо популярнее Достоевского. Но где сейчас его тексты? А Булгарин был значительно известнее Пушкина.

– Как вам живётся, когда не пишется?

– Ой… Очень плохо. Раньше сил было больше. И, когда не шли стихи, тратил силы на прозу, критические статьи. Теперь остаётся только водку пить.

Что такое стишок – в идеале? Это отражение душевной жизни, которая происходит или нет. Это попытка обуздать свои кипящие страсти. Если человек не пишет – значит душа его спит. Помните, у Заболоцкого: «Не позволяй душе лениться!»

– На какое слово в этой строчке ставите ударение?

– На все три. Но для меня Заболоцкий – это «Прямые лысые мужья / Сидят, как выстрел из ружья». Это стихотворение «Свадьба». Ранний Заболоцкий – гений. Поздний – хороший советский поэт.

Ценю и Ходасевича. Это, конечно, блестящий пример минимализма в поэзии. В одной книге 27 стихотворений, в другой – 40. Но каждое – шедевр! Ходасевич – ещё и образец сочетания модернизма с классикой. Что тоже замечательно. Все великие поэты – модернисты, даже Есенин.

– А в чём модернизм Есенина?

– Модернист умеет поворачивать слово так, как никто другой не поворачивал. Есенин якобы опирался на русскую фольклорную традицию. Якобы! Но он её очень сильно и преобразовал. И появилась есенинщина – новый русский язык на основе старой культуры. В то же время «Чёрный человек» – произведение западноевропейской литературы. Разумеется, он там косит – этакий мальчик светловолосый с голубыми глазами. Но я как профессионал понимаю, что это сделано гением. И стихи Пушкина – гениально сделаны. Никто до него так не писал.

– Интонации Пушкина 200 лет спустя звучат всё же несколько непривычно. Нет ли опасности в том, что скоро устареет его поэтика?

– Для меня Пушкин не устарел. Как прочёл его в 14 лет, так и стараюсь с тех пор говорить на пушкинском языке. Меняется мода, меняется язык, но недосягаемые образцы остаются!

Устарела ли «Мона Лиза»? Или Брейгель? Нет, конечно. А вы попробуйте, так сделайте! Не сможете – потому что так уже сделано. Уже застолблено. Нельзя писать как Пушкин – это будет звучать пошло. Да и, между прочим, такого наполнения вы не найдёте.

Разве Баратынский устарел? Мандельштам устареет? Вы сначала напишите что-нибудь такое. Шекспир устарел? А ему 400 лет. Гомер? Катулл? Ну, знаете ли…

– Получается, если у художественного произведения есть срок давности, значит оно не вполне художественное?

– Во всяком художественном произведении есть, как мне кажется, две составляющие: временное и вечное. Есть приметы сегодняшнего дня, нашего образа жизни, которые употребляются только для того, чтобы выразить какие-то вечные вещи, которые пришлись на долю конкретного поколения. Баланс между временным и вечным, на мой взгляд, и определяет долгожительство в поэзии.

Возьмём наших классиков. Андрея Андреича Вознесенского, к примеру. «Я не знаю, как это сделать, / Но, товарищи из ЦК, / уберите Ленина с денег, / Так цена его высока!.. / Я видал, как подлец мусолил / По Владимиру Ильичу. Пальцы ползали малосольные / По лицу его, по лицу! / В гастрономовской бакалейной / Он хрипел, от водки пунцов: / «Дорогуша, подай за Ленина / Два поллитра и огурцов...»

Это прекрасное свидетельство того образа жизни и мыслей, который был в 60-е годы, когда на короткое время установилась советская вольница. Интересно, что это подростковые стихи, их мог бы написать 14-летний мальчик. И они откровенно глупые… Но, тем не менее, это стихи.

– А из полудесятка знаменитых поэтов-шестидесятников выделяете одного Вознесенского?

– Окуджава всё же из другой компании. Он всегда был диссидентом. Окуджава – великий поэт, и точка. А если речь о поэтах-эстрадниках… Среди них был ещё один великий поэт – Белла Ахмадулина. Вознесенский и Евтушенко – очень даже не бездарные люди. И в целом историческая роль этого поколения для меня несомненна.

– Что делает актуальную поэзию актуальной?

– Самую актуальную поэзию в 30-е годы прошлого века писал Осип Эмильевич Мандельштам. Притом, что у него был крайне ограниченный круг читателей. Но, бьюсь об заклад, в скором времени о Сталине будут говорить: «Гнусный тиран эпохи Мандельштама». Как говорили про Николая Первого на фоне Пушкина. Мандельштам – титан, ну это же очевидно.

– Было дело, вы прятались под псевдонимом Ремонт Приборов – зачем?

– Долгое время под этим именем публиковал смешные стишки. Сейчас они стали ненужными – в связи с изменением политической обстановки в России. Достаточно включить Первый канал и сразу станет понятно, что смеяться уже не над чем… Ремонт Приборов мог с иронией призывать превратить Америку в радиоактивный пепел. А сейчас нечто похожее всерьёз звучит на телеэкранах. Мне остаётся только развести руками.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото со страницы Б. Кенжеева в соцсетях