Апрельский лед

Апрельский лед Как-то в середине апреля 1971 года я, работавший тогда в отделе науки и вузов газеты «Советская Сибирь», ведомом вполне либерально Замирой Ибрагимовой, зашел в отдел сельского хозяйства, ведомый строгим, не портящим борозды Венедиктом Блиновым, и, дабы не вызывать его подозрительности, мимоходом положил на стол литраба Петра Дедова лист формата А3. Во всю его длину и ширину красовался рыбий силуэт, на боку которого было написано: «Петя, едешь с нами за лещами? Подробности в коридоре».Живая история - >>>

Как-то в середине апреля 1971 года я, работавший тогда в отделе науки и вузов газеты «Советская Сибирь», ведомом вполне либерально Замирой Ибрагимовой, зашел в отдел сельского хозяйства, ведомый строгим, не портящим борозды Венедиктом Блиновым, и, дабы не вызывать его подозрительности, мимоходом положил на стол литраба Петра Дедова лист формата А3. Во всю его длину и ширину красовался рыбий силуэт, на боку которого было написано: «Петя, едешь с нами за лещами? Подробности в коридоре».

Согласный Петр выскочил за мной следом, и мы сгруппировались возле третьего заговорщика – фотокора Гриши Климчука, и заварившего лещевую «кашу». Дело, по его словам, было верным. Лещи-«фанеры» стадом пасутся возле острова Лысый в Обском море. Но надо торопиться: лед на море вот-вот рухнет.

Договорились так. Вечером собираемся у Гриши, жившего неподалеку от станции «Сеятель», ночуем и первой электричкой мчимся в Бердск. И мне и Петру следовало лишь придумать версии с редакционными заданиями, а Грише такие формальности были ни к чему: он пощелкивал «Зенитом» внештатно.

Операция «Лещ» развивалась по плану. Ранним утречком мы спустились на лед водохранилища где-то в районе БЭМЗа и гуськом двинулись к Лысому. Впереди шел Сусанин-Гриша, держа под левой мышкой широкую дощечку, а в правой руке – тонкий железный штырь, которым он протюкивал подозрительные места коварного апрельского льда.

Погодка нам улыбалась: тихо, ясно, «и жаворонки в небе уж подняли трезвон»… До Лысого, как помнится, прошагали верст шесть или семь. Лунок кругом полно, прикармливай рыбу и тягай. Присмотревшись к облюбованной лунке, я присвистнул: вода в ней походила на кофейный напиток. Это означало, что ручейки, стекавшие с островка, крепко замутили прибрежную воду. Вопреки пословице, рыбка в такой воде не ловилась – ни судаки, ни лещи. За полдня я ухитрился зацепить всего семь чебачков, друзья – и того меньше.

Во втором часу, переходя от одной лунки к другой, я неожиданно провалился по пояс, быстро заработал руками, но лед под ними рушился длинными сосульками. Пропахав метра полтора, я ухватился за штырь, протянутый Гришей, и выполз на твердую кромку. Вылив из болотников воду и отжав мокрую одежду, начал сматывать удочки. Произошедшее как бы предупреждало: уносите поскорее ноги!

В том же порядке мы двинулись назад. Но шли теперь медленно и зигзагообразно. Избегая потемневших ледовых полей, мы, вернее Гриша со своим штырем, отыскивали еле заметные торосы под белыми остатками снега. Лед под ними был покрепче, но направление торосов редко совпадало с желаемым, и потому мы петляли, возвращались назад и искали новые белые «тропки». Иногда и ползли – на четвереньках. Для увеличения площади опоры одну руку я засовывал в рюкзачок с дерматиновым дном, а второй опирался на плоскую коробку от фотоувеличителя, приспособленную для ношения снастей.

Таким вот способом шли-ползли мы долго – весь остаток светового дня. А в сумерках метрах в двухстах от берега заползли в такое гиблое место, что «ни туды и ни сюды». «Я дальше не поползу – утону», – подал тихий голос Гриша. «Я тоже», – отозвался Петр.

Как выяснилось потом, мы вышли ниже промстоков радиозавода, они-то и разрыхлили прибрежный лед. Как шли цепочкой – метрах в тридцати друг от друга, – так и залегли: впереди – не умеющий плавать Сусанин-Гриша, посередине – я, а позади Петр – самый крупный из нас.

Лежим… Вымокшие, озябшие. Попрыгать бы, а нельзя. Едва ты вставал, как лед медленно начинал оседать, мокреть. Чтобы чуть-чуть согреться, я извивался, как червь, сучил ногами…

А ночь, как назло, выдалась хмарая, ветреная. Утки на север прут – только шум крыльев над нами. «Петя, слышишь?» – окликал я в эти минуты друга. «Слышу», – эхом отзывался тот. И напоминал наш переклик, может и в последний раз, переклик Остапа с батькой его Тарасом Бульбой, когда Остапу поляки ломали кости на площади в Кракове.

Да, всякое лезло в голову, множество сожалений и вопросов терзало, а особенно главный: узнают или нет о нашей беде люди, поднимет ли тревогу незнакомый парень, до которого мы докричались, заметив в сумерках на берегу? Этот парень рыбачил тут накануне и едва не ушел под лед вместе с палаткой и рюкзаком с рыбой. Вот он и приходил после работы с багром – в надежде зацепить хоть что-нибудь из утопленного. Напрасно. Человек ушел, пообещав куда-нибудь позвонить…

Больше часа прошло. Значит, не позвонил? Думай что хочешь, а вся надежда была только на него – незнакомого советского парня. И вдруг – вот уж, право, лучик надежды! – на высоком яру мелькнул свет фонарика. И голос: «Есть тут кто?» Это пришли два милиционера – удостовериться, верен ли поступивший к ним сигнал. Кто-то из них еще спросил: «Как себя чувствуете?» «Х...во!» – выбрал я из «великого и могучего» самое подходящее к тому моменту словцо. И милиционеры, оценив его как надо, приободрили: «Держитесь, мы вернемся!»

И еще прошел томительный час или больше, прежде чем послышался рокот грузовика, а затем пушечные хлопки сбрасываемых досок. И мат – на наши рыбацкие головушки. Подумалось даже, а что лучше – загибаться тут, на льду, или попасть под горячие руки спасателей? Но последнее отодвинулось, когда до нас, жегших для ориентира спички, долетел истошный вопль: «Тяните назад!» И снова мат-перемат. Как мы догадались, заорал привязанный за веревку человек, пробиравшийся к нам по доскам.

Машина с людьми уехала. Снова долго ждем, не зная, какая может теперь прийти подмога. Наконец, опять притарахтел грузовик, с него что-то под команды сняли. Наверное, лодку. Только вряд ли она поможет. Вот если бы вертолет… И надо же – в небе вскоре загудела легкая на помине машина! Сделала круг, стала почему-то удаляться. Тогда с берега в нашу сторону полетела красная ракета, потом другая, третья. Это милиционеры наводили на нас вертолет. Красотища!..

Первым снимали Гришу. Вертолет, не опуская лестницу, садился прямо на него! Утонут!.. А может, появились гидровертолеты? Нет, это было высочайшее летное мастерство – по зависанию в каком-то метре надо льдом!

Вертолет пошел на меня. От ветра коробка со снастями и семью чебаками улетела куда-то в тартарары. И на меня вихревая машина снизилась точно: вот ее колесо, раскрытый люк. Сильные руки ухватили за шиворот, под мышки…

Уф! Гора с плеч. Нас троих увезли в аэропорт Толмачево. Записали фамилии и отпустили. Одна из сотрудниц, сочувствуя, предложила деньги на буфетный коньяк для сугрева. Мы почему-то отказались. Отогревались в автобусе…

Что было потом? Как водится – нагоняй от редактора Николая Васильевича Безрядина и его сердитое задание: «Напишите срочно в номер информацию. Сколько людей из-за вас, обормотов, подняли ночью на ноги! Вот фамилии…»

И мы узнали, как завертелась, закрутилась операция по нашему спасению. Сначала старалась милиция. Когда ничего не получилось, позвонили задержавшемуся на работе секретарю Бердского горкома партии Андрееву, тот поставил в известность дежурного по обкому. Отсюда последовал звонок дежурному СибВО. Поскольку гражданские вертолеты с наступлением темноты не летали, нас могли спасти только военные летчики. Такое задание блестяще и выполнил элитный экипаж капитана Юрия Николаевича Иконникова с товарищами А. Миляковым, Н. Ермолаевым и В. Колдаковым. С этим экипажем нас потом сфотографировали для газет «Советский воин» и «Патриот Родины».

В заметке «Вертолет идет на помощь» говорилось, что «в полночь дежурным по авиаподразделению В. Волошину и В. Салькову позвонил офицер из вышестоящего штаба и под свою ответственность приказал поднять вертолет для спасения гражданских рыбаков». Если теперь секретность отпала, как было бы хорошо узнать имя этого офицера «из вышестоящего штаба» и отблагодарить!

А еще эта заметка повеселила. В ней говорилось, что мы, обессилев, якобы не могли двигаться, и вертолет «подводил колеса вплотную к людям и подбирал их словно ковшом экскаватора». И еще: «Юрий Чернов и Григорий Климчук полусидели на тонких досках (?), а самый высокий из них Петр Дедов стоял, погрузившись по бедра в воду». «Петя, – весело донимали мы потом товарища, – покажи-ка свои бедра. Докуда доходила вода?»

Вспомнил я все это и невольно подумал: а как бы развивались события, случись это сегодня? И очень засомневался, что все бы обошлось. «Моей милиции» сейчас, похоже, не до рыбаков. Компартия не у власти, без кола и двора. Военные летчики? А нашелся бы у них бензин-керосин? Ну, а если бы нас все же сняли вертолетом МЧС, не пришлось бы потом рассчитываться за затраты год-два, а то и больше? Нет, братцы-рыбаки, в наше время лучше так не рисковать.

Юрий ЧЕРНОВ