Всё начинается в семье

Насилие в отношениях – тема довольно острая и обширная. Если с физическим насилием всё более или менее ясно: в результате остаются видимые повреждения и болезненные ощущения, то как определить психологическое или моральное насилие?

Психологическое насилие может происходить в детско-родительских отношениях – и на ситуацию абсолютно не влияет возраст агрессора и страдающего. Оно вероятно между супругами. Такому виду насилия можно подвергнуться и на работе, и в школе (часто используется термин «буллинг»). Ему посвящено большое количество публикаций педагогов и психологов последних лет.

Это сложное и многогранное явление, однако его истоки следует искать в одном месте – семье, причём скорее в детско-родительских отношениях. Именно здесь закладывается система восприятия, закладывается присвоением, некритично. Всё, что происходит в родительской семье до подросткового возраста для ребёнка – норма: в том числе психологическое и даже физическое насилие. Конечно, став взрослым, человек может пересмотреть свою систему ценностей и способы взаимодействия с окружающими, однако это требует времени и сил, которые не каждый готов тратить на исправление того, что, по его мнению, и так как-то работает.

Семья – консервативная и закрытая система. Всё, что происходит за закрытыми дверями, должно там и оставаться. Всего-то 500 лет прошло с тех пор, как за женщиной признано право быть личностью и не подвергаться насилию. С ребёнком – сложнее.

Самому понятию детства всего каких-то 200 лет, следовательно, о том, чтобы мыслить ребёнка личностью, пока речи не идёт. Кроме того, ситуация здесь осложняется полностью зависимым положением ребёнка и тем, что его нужно воспитывать: социализировать, прививать необходимые навыки. Обнаружить тонкую грань между строгим воспитанием и психологическим насилием не всегда возможно.

Психологическое насилие в детско-родительских отношениях обусловлено рядом факторов. Среди них – незнание возрастных особенностей ребёнка, пренебрежением его возможностями.

Например, мама уходит в парикмахерскую на пару часов, оставляет девятимесячного сына с отцом. Когда она возвращается, то видит, что папа уже успел поставить ребёнка в угол и смертельно на него обидеться – раз сын не понимает, что отец хочет побыть в тишине, значит в отместку можно пренебречь гигиеническими и коммуникативными потребностями малыша.

Хотел ли отец вреда своему ребёнку, действовал ли сознательно? Скорее всего нет. В его представлении он занимался воспитанием сына, настоящим таким мужским воспитанием. И неважно, что малыш ещё не понимает всю обращённую к нему речь, символического значения угла, не говоря о том, что физические навыки грубой моторики пока не позволяют ребёнку стоять в углу.

Как можно квалифицировать произошедшее? Это воспитательный процесс или психологическое (к счастью, отцу не пришло в голову выпороть сына) насилие?

Ещё один фактор, обуславливающий психологическое насилие, – педагогические автоматизмы. Он убедительно иллюстрируется родительской фразой: «Меня тоже так воспитывали, и ничего – вырос хорошим человеком!». Да, хорошим человеком, на котором эстафета семейного насилия не прервётся, она перейдёт к следующим поколениям.

Например, ребёнок, который по дороге из магазина остановился поболтать с приятелем, а маме сказал, что была очередь, – наказан лишением прогулок на неделю.

Если маму спросить, почему такое суровое наказание за задержку в 10-15 минут, она, скорее всего, не найдёт, что ответить либо скажет: дети должны быть честны с родителями. Вроде бы всё правильно, однако здесь кроется ловушка как для мамы, так и для ребёнка. Если продолжать логику такого взаимодействия, то мера устрашения и суровость наказания должны возрастать: дети обязаны быть кристально честными с родителями – гласит семейная ценность. Зачастую именно из таких переданных по наследству отношений вырастают тяжёлые травмирующие взаимоотношения с подростком, когда в любом действии другой стороны видится подвох, неуважение, желание нанести ущерб. Однако взрослый здесь всё-таки родитель, именно в его руках сила и власть – инструменты для совершения психологического насилия.

Часто родителями движет желание подготовить ребёнка к суровым жизненным испытаниям. Например, у пятилетнего мальчишки отобрали на площадке игрушку. Он в слезах бежит к маме, а она ему: «Что ты сопли распустил, как тряпка! Будь мужчиной и не ной! Успокойся немедленно! Сам решай свои проблемы. Только твоих машинок мне здесь не хватало!»

Если бы ребёнок мог решить эту проблему сам... Но он не может и не знает как. Мальчик расстроен, пришёл за сочувствием и помощью к самому близкому человеку – маме. Вместо этого получил порицание и обесценивание собственного страдания. Если ситуация происходила при большом стечении людей, – ещё и публичное унижение. Мама дистанцировалась от расстроенного сына, «сохранила лицо» родителя, не идущего на поводу у капризничающего чада.

Проблема в том, что такие ситуации не делают ребёнка сильнее, не готовят его к решению жизненных задач. Они со всей очевидностью указывают на то, что родитель ему не опора, не крепкий тыл.

Опасность психологического насилия в его «незаметности», в том, что оно часто маскируется под благое намерение, под желание счастья и заботы. Эта опасность, на первый взгляд, представляется незначительной – никто никого не бьёт, не истязает. Но в результате человек будто лишается внутренних сил и оказывается за бортом тех удовольствий, которыми наполнена жизнь самодостаточного и уверенного в себе человека.

Анна БЕРДНИКОВА, психолог (8-913-905-09-40)