Воробьиный ток
Воробьиный ток
По весне выпадало мне счастье навещать глухоманные тока. В брачном хмелю, с потасовками разгорается на чистой зорьке тетеревиное игрище. В тихое утро за версту, а то и более слышно, как бормочут и чуфыкают задиристые краснобровые кавалеры – в окружении скромных, но приметливых невест. Заслушаешься, залюбуешься, если окажешься вблизи от птиц, этим ярым, страстным токованием, от которого – в пробегах марева – подрагивает и пританцовывает всё, что ни есть окрест. И не заметишь, как пригревать станет. Солнышко-то – придонный золотой карась уже плотвицей-верхоплавкой обернулось. Разыгралась серебристая, глаза ослепляет. Прикроешь тогда веки, позабудешь обо всем. В сладкой полудреме под косачиное бормотание причудилось мне такое: полыхает на поляне веселый костер, а на нем в артельном котле часто-часто булькатит похлебка. Бу-бу-бу-бу, – бубнит-бормочет варево. А то и через край плеснет – пых-пах, чу-фы…
Хороши косачиные тока! А уж про глухариные скорословьем и поминать не хочется – только душу бередить… Шагал я как-то на исходе зимы по старой пригородной улочке и про нашу оторванность от дикой природы печалился. В кои-то годы выберешься в глухомань, да к тому же далеко не каждому бродить по таежным проталинам дадено… Вдруг, чую, что-то мешает, перебивает мое грустное настроение. С каждым шагом напористее, звонче накатывала на меня развеселая щебетня. Глянул на угловой дом, а воробьев-то там тьма-тьмущая! Забор, кусты гирляндами обвешали, замшелую тесовую крышу сплошняком усеяли. На стенах – в пазах между бревен – и то толкотня. И всюду гвалт, неразбериха, как на ином отчетно-выборном собрании.
Долго слушал я горластую сходку, но так и не уразумел, о чем она чирикала. Только собрался спросить, что, мол, за крик, а драки нету, как на коньке крыши около пухлой воробьихи сцепились двое чумазых забияк. Сшиблись и покатились по наклонной кубарем! А третий не будь дураком – скок на их место. Вон оно что – да это же воробьиный ток! Пока косачи и глухари только-только пробуют в одиночку голоса и «точат» о снег крылья, воробьи уже до хрипоты в любви изъясняются. И, видать, не впервой собрались они тут: забор, кусты, бревенчатые стены – все белено-перебелено!
Известно, что глухариные и косачиные тока из года в год происходят в одних и тех же укромных местах, а у воробьев они возникают при первых же зимних потеплениях то тут, то там, зачастую на виду у прохожих. Объявился однажды такой точок прямо во дворике одного продовольственного магазина. Заслышав напористый гвалт, я заинтересовался: где же расшумелись воробьишки, ведь возле магазина ни деревца? Иду на их «базар», пока не наткнулся на высокие штабели проволочных решеток для молочных бутылок. Поясню: в наше доброе советское время молоко разливали не в тетрапаки и пакеты, а в стеклянные бутылки, перевозившиеся в этих самых проволочных решетках. В их недоступных для кошек и собак недрах и устроили смышленые живчики свадебные смотрины.
Так будем благодарны этим храбрым птахам, разделяющим с нами долгие и холодные зимы, а заодно будем заражаться их всепогодной радостью жизни.
Ю. Чернов
Комментарии