Война вместо детства

Он родился в Ленинграде 25 января 1938 года. Вместе с родителями, братьями и сестрой гулял по красивейшим улицам, ходил в кино, играл, ел мороженое – жил, как тысячи ровесников, пока в жизнь советского народа не ворвалась война…

Отец Станислава Игнатьевича Малецкого был рабочим завода имени Менделеева, а мать перед войной стала домохозяйкой, заботилась о четверых детях, а до этого работала на шоколадной фабрике имени Крупской. Семья жила в переулке Дойникова, который одним концом упирается в Детскосельский проспект, а вторым – в улицу Бронницкую.

На момент начала войны Станиславу было около 3,5 лет, но воспоминание об этом навсегда врезалось в память:

– Был прекрасный летний день: тепло, солнечно, на небе ни облачка. Мама вернулась с улицы и, опустившись на стул, произнесла: «Опять война». Я спросил: «Почему опять?» Ответа не помню.

Адская музыка

Очень скоро из детской памяти исчезли почти все картины довоенной жизни. Их сменили реалии военного времени, стремительно входившие в повседневную жизнь людей. Однако у ребёнка всё происходящее вызывало любопытство.

– Приметы войны стали видны уже в первые дни. По нашему переулку и на ближайших улицах целыми днями занимались строевой подготовкой новобранцы, одетые в военную форму. Мы наблюдали, как ловко взрослые дяди выполняли командирские приказы, как ровно, нога в ногу, шагали в строю. Это продлилось, вероятно, до конца лета, – вспоминает ветеран. – По одной стороне Детскосельского проспекта, рядом с нашим домом, располагался парк «Олимпия». С началом войны он вместо любимого места отдыха горожан стал одной из точек пуска военных аэростатов. Каждый день можно было видеть, как четвёрки щегольски подтянутых, перепоясанных портупеями военных несли по улице, держа за верёвки, огромные, похожие на дирижабли, аэростаты, «приземляя» их на лужайки «Олимпии». Ближе к вечеру в погожие дни начинался пуск, и вечернее небо украшалось множеством аэростатов, защищая город от ночных налётов фашистских самолётов.

Окна всех домов поначалу заклеили газетными полосками, чтобы избежать осколочных ранений от удара воздушной волны. Но очень скоро, с началом бомбёжек и артобстрелов, стёкла в окнах вылетели. Тогда их заколотили фанерой, поэтому всю  блокаду в квартире царил полумрак. Помещение отапливалось  «буржуйкой».

На столбе рядом с домом висел репродуктор, оживавший в момент налёта вражеской авиации. Услышав вой сирены и голос: «Граждане! Воздушная тревога», жители спускались в подвал дома, который использовался как бомбоубежище.

– Когда налёты участились, некоторые жильцы с детьми переселилась в подвал, прихватив матрацы, одеяла, примусы, так что теперь мест в убежище всем не хватало. Наша семья в дальнейшем пережидала бомбёжки дома. До моего отъезда из Ленинграда прямых попаданий бомб или снарядов в наш дом не случилось, хотя вокруг было много разрушенных зданий. Наш старый дом стоит и поныне, находясь в нескольких минутах ходьбы от станции метро «Технологический институт», – рассказывает Станислав Игнатьевич. – Первый год войны мы жили по большей части с мамой, отец, имевший заводскую бронь, приходил домой не каждый день. Мама, неизменно раздававшая детям кусочки своей скудной пайки, умерла 12 мая 1942 года. Теперь с 8-летней сестрой дома были одни или нас оставляли ночевать в детском саду. Взрывы, которые звучали во время налётов на город, меня ничуть не пугали. Напротив, я выбегал на улицу, садился на корточки возле стены дома и слушал «музыку войны» – рёв пикирующих самолётов, свист летящих снарядов и бомб. Опасности не чувствовал никакой, было только любопытство.

Страха он не ощущал всё время войны – ведь другой жизни или не знал, или не помнил. Детсадовцы по гулу моторов зачастую могли  определить, чей самолёт в небе. То и дело на прогулке раздавался крик: «Смотри, наш ястребок!» или «Ребята, бежим, немцы летят». Всю свою жизнь помнит он издевательский текст одной из немецких листовок, сброшенных с вражеского самолёта: «Ленинградские матрёшки, вы не бойтися бомбёжки, мы не будем вас бомбить, будем голодом морить».

Воспитатели, сами измождённые от голодания и теряющие близких людей, пытались максимально сохранить для малышей хоть какие-то скудные крохи детства: в саду отмечали все праздники, как и в мирное время: музыка, песни, танцы, стихи. Однако многие из звучавших на них песен были вовсе не детскими: о войне, о солдатах и моряках времён гражданской войны. В сад принимали только тех детей, чьи близкие приносили карточки или продукты. Если же карточки были утрачены, дети сидели дома без крошки хлеба...

– Периодически мимо шмыгали голодные крысы. Рассказы об этих агрессивных животных, опасных для детей, были отнюдь не преувеличены, – продолжает свой рассказ Станислав Малецкий. – До кончины мамы ночевали всегда дома. Оставшись без неё (отец приходил только в конце недели), спали в детсаду.

Так начиналась для них с сестрой детдомовская жизнь, которую после эвакуации в Сибирь они познали в полной мере.

Несломленные и непреклонные

В конце лета 1942-го детсад эвакуировали в Бийск. Месяц ушёл на дорогу до Карабинки, расположенной в 100 км от него. Так в алтайской деревне появился ленинградский детский дом. К концу войны из 400 детей семьдесят были круглыми сиротами, не имевшими вообще никакой родни.

Голод не закончился с победой. Виной тому были послевоенные неурожаи и засуха. Детдом, где рос Станислав Малецкий, имел собственное подсобное хозяйство, за счёт которого удавалось кормить истощённых детей. Воспитанники от мала до велика выращивали различные культуры, растили домашний скот, заготавливали корма для него и дрова для отопления. Так родившийся в большом городе мальчик заинтересовался сельским хозяйством, которое помогло выжить и окрепнуть.

До 14 лет он рос в детдоме, а потом его забрала тётушка из Углеуральска, дав ему возможность окончить 10 классов. Сестра после медтехникума поступила в Новосибирский мединститут. Тётя дала парню дельный совет: «А иди учиться в сельхозинститут!» Выбор был понятен: страна поднимала целину, поэтому выросла и стипендия студентов сельскохозяйственных учебных заведений.

Пройдя конкурс в 9 человек на место и получив диплом в 1959 году, молодой специалист уехал в Купино, где ему предстояло руководить работой на посевных площадях в 40000 га. Затем по стечению обстоятельств стал учителем в Дорогинской школе Черепановского района, вёл химию и биологию сразу в нескольких классах. Наотрез отказался возглавить колхоз и ждал каких-нибудь негативных последствий по линии партии, и тут однокурсница позвала его на работу в ИЦиГ. Здесь он не только реализовался как учёный и руководитель, но и встретил спутницу жизни Екатерину Ипполитовну. В его семье выросли две дочери и  внучка.

Прошедший горнило войны ребёнок стал одним из ведущих специалистов в области современных технологий по выращиванию сахарной свёклы.

Дожить до седых волос, не растеряв бодрости духа и тела, интереса к любимой работе ему помог здоровый образ жизни, отсутствие приверженности к идеологии потребления. Доктор биологических наук, профессор, действительный член РАЕН всегда готов рассказать молодым, как бороться с трудностями жизни, воспитав в себе лучшие качества человека и гражданина.

Светлана КНИЖНИК