Алик Тульский: путь в Ванавары

Алик Тульский:
путь в Ванавары

Имя АликаТульского известно всем новосибирцам, но практически никто из них не знает,почему его носит лыжная база в Академгородке. Большинство жителей твердоуверены, что так звали какого-то спортсмена, первого местного чемпиона полыжам, по инициативе которого и была организована первая лыжная база Городка.

На самом деле АликТульский никогда не видел «своей» базы, которая была создана его друзьями иназвана «на долгую память» после его трагической гибели на Красноярских Столбах.Откуда в юном Академгородке оказался «знаменитый лыжник» и куда он пропал –сегодня об этом знают лишь несколько химиков, которые в конце 50-х окончилиМГУ, а также участники КСЭ – комплексной самодеятельной экспедиции по изучениюместа падения Тунгусского метеорита.

2 января 2006 годаАлику исполнилось бы 70 лет. Столько же сейчас его однокурсникам ВладимируСоколову и Анатолию Беляеву – сотрудникам лаборатории химии редких платиновыхметаллов ИНХа, которые до сих пор помнят веселые студенческие времена и «жизньпосле распределения».

«В БЕЛОЙ АРМИИ НЕСЛУЖИЛ»

«Мы приехалипоступать на химфак МГУ и бегали по приемным комиссиям, как раз когда у зданияБольшого театра стояли танки, – рассказывает Анатолий Беляев. – Это Бериюобъявили агентом международного империализма. Москвичи притихли в ужасе, а намне до того – поступать нужно. Правда, в те времена медалисты экзамены несдавали. Нас принимали после собеседования и заполнения анкеты – около сотнивопросов: ели ли ваши родители до революции белый хлеб, жили ли вы наоккупированной территории? Некоторые вопросы ставили нас в тупик, поскольку онине менялись еще с довоенных времен. Служил ли я в белой армии? Я ведь тогда неродился еще. Что на это ответить в 1953 году студенту 17 лет? Народпереглядывается недоуменно – что писать? Так, говорят, и пишите – «не служил»!Были ли колебания в проведении генеральной линии партии? Ходили слухи, чтокто-то из ушлых студентов написал: «Колебался вместе с генеральной линией».Группа радиохимиков, в которой был Алик, подвергалась особо тщательнойпроверке. У них была повышенная стипендия, и девушек в группу не брали. Правда,прошел он чудом, ведь отец его был репрессирован.

Всего на курсеу нас было 300 человек, поэтому с Аликом мы познакомились не сразу, хотя и жилив одном общежитии. Знали бы вы, что это были за общежития! Дубовые окна,рижская мебель, отдельная комната на каждого, удивительные чайники, в которыхмы варили микояновские пельмени и глинтвейн. Когда в комнате заканчиваласьпоследняя десятка, объявляли «безнадегу» – даже на занятия не ходили. Вообще-тостипендии были немаленькие – по 500-600 рублей, просто тратить их с умом мытогда еще не умели.

Впервые явстретил Алика на физкультуре, когда нас распределяли по степени подготовки. Мызаписались на баскетбол, но потом у Алика на медкомиссии нашли повышенноедавление, и ему пришлось перейти в лыжную секцию. Тренер по лыжам поворчал, новзял. Думаю, с этого момента Алик и увлекся лыжами. Он никогда не был фанатомкакого-то одного вида спорта: летом он с таким же энтузиазмом бегал эстафету,играл в футбол, волейбол – энергия била ключом. Все секции объединялись вспортклубе МГУ, где проводились регулярные чемпионаты, разыгрывалось первенствоМосквы среди вузов, но нас, конечно, больше волновало соперничество междуфакультетами. Мы всегда соревновались с ближайшими соседями – физиками, ихобщежитие стояло напротив.

Студенты МГУсчитались будущей элитой, поэтому спортивная подготовка осуществлялась в полномобъеме. После первого курса в 1954 году на стадионе «Динамо» проводился всесоюзныйпарад, где около двухсот человек из МГУ должны были показать себя во всейкрасе. Нас тогда даже на пару дней отправили загорать, чтобы белые ученые телане слишком контрастировали с загорелыми мышцами спортсменов. На огромной дуге,вроде троллейбусной, мы должны были поднимать и опускать гимнастов, а такжевовремя переодевать майку наизнанку, чтобы сектор узора менял цвет. Для участияв параде нам выдали блестящие белые брюки и двусторонние зеленые майки – всеэто мы, конечно, хранили на память – и я, и Алик».

ХИМФАК МГУ:ОСВОЕНИЕ СИБИРИ

В Новосибирскученые москвичи распределились в сентябре 1958-го. У радиохимиков обучениедлилось на полгода дольше, поэтому они появились здесь только весной.Академгородок еще не был построен, а ИНХ базировался на втором этаже на ул. Советской,20 (угол ул. Ленина); позже он занял этаж в первом здании на проспекте Науки– Институте гидродинамики.

АнатолийБеляев вспоминает: «Алик сразу включился в работу – он занимался зоннойкристаллизацией – тонкой очисткой полупроводников. Встречались мы после работы,как правило, на футбольном поле или в общежитии на ул. Державина. Никто изнас не был фанатом спорта или науки, но стремление получить максимум от всего,чем занимаешься, было у нас в крови.

Алик отличалсянемногословностью, и часто случалось, когда, едва запланировав что-то, мыобнаруживали, что он потихонечку уже все осуществил. Однажды сидим в общаге,есть нечего, а опять соревноваться в «пирожковой» на Красном (кто больше съест)никакой охоты. Вдруг приходит Алик с пучком зелени, редиски и каких-то овощей –на рынок сбегал. Давайте, говорит, окрошку делать. Порезал все молча,перемешал. Так же молча мы сели за стол и мгновенно уговорили богатый обед.Вдруг кто-то вспомнил: «А мы же окрошку хотели…» «Да вон через дорогу квасомторгуют. Сейчас выпьем по кружке, и будет вам окрошка!» – нашелся Алик…»

Очевидно, чтов этих душевных и незамысловатых историях нет ничего уникального – ведь такможно описать жизнь любого выпускника начала 60-х, который прибыл строитьБольшую Науку в Далекую Сибирь. Пустая комната. Вдоль стен – койки с панцирнымисетками. В окне – солнце или дождь. В душе – ожидание темы работы, ожиданиесвоего жилья, весны и еще чего-то очень значительного – победы в соревнованиях,а может быть, настоящей любви…

Из письмаАлика Тульского В. Соколову от 9 марта 1959 г.: «Думаю когда-нибудь жениться, но не скоро, а может, и совсем не придумаю. Мне нравятсямногие девчонки, но это все не то. И не потому, что я какой-нибудь разборчивый.Нет, просто я сам себя еще толком не знаю…»

«Мы уже пятьдней в Новосибирске. По первому впечатлению, город хороший. Живем пока наптичьих правах в квартире профессора Птицына. Обещают общежитие вАкадемгородке. Прости за каракули, пишу в лежачем положении, так как в комнате,кроме коек, пока ничего нет, да нам и не надо. Дядин сидит напротив и играет набаяне классическую музыку, а вот только что побежал за гитарой, хочет петьромансы». (16 марта 1959 г.)

«У нас весна,по улицам текут целые реки, т.к. стока для воды, кроме Оби, нет. Говорят, снегтут может идти даже в мае. За городом и сейчас еще можно кататься, жаль, я невзял лыжи. Лыжников я пока здесь не видел, но говорят, что есть сильные ребята– посмотрим в следующем сезоне. А пока мы с Дядиным делаем зарядку, иногдаиграем в футбол и баскетбол. Я записался в парусную секцию, пока занятий еще небыло. Когда в Академии наук будет свой флот, будет здорово, ведь Городок наберегу Обского моря. Не знаю, как будет, когда переселюсь в Городок. Надежноготранспорта оттуда пока нет, обещают троллейбус и электричку провести, т.к.рядом железная дорога. А сейчас мы с Дядиным собираемся выигрывать автомашину,у нас есть один лотерейный билет первого выпуска». (9 апреля 1959 г.)

Очень скоросотрудники ИНХа организовали футбольную команду. По приезду в Сибирь москвичииграли где получится – однажды в морозном декабре они устроили матч околообщежития НЭТИ, чем совершенно поразили местных студентов. Летом командаобосновалась на стадионе около городского аэропорта и участвовала в первенствеЦентрального района. Спортивная форма была большим дефицитом, поэтому элитныхфутболистов областное ДСО «Буревестник» одело в белые женские майки с«крылышками». В таком виде сборная еще не построенного института защищала честьрайона. В конце лета 1959-го сотрудников ИНХа поселили в Академгородке, в новыхкирпичных домах по ул. Терешковой (напротиврынка). Названия улицы тогда не было, нумерация сейчас обратная. Старый адрес:микрорайон «А», дом 4. Комнаты предоставлялись практически без мебели: «…собраввсе свое умение, мы с Дядиным сделали стол, две табуретки и лежанку. Сейчас нашмебельный комбинат прекращает свою работу, т.к. основное сделано. Но если тебечто-то понадобится сделать из мебели, только позови». (2 декабря 1959 г.)

Зимний лесАкадемгородка совершенно очаровал молодых химиков, и, несмотря на стараниягородских структур сохранить ученую команду, занятия спортом постепенноперебазировались к месту жительства: «В лесу такая красотища, что ни в сказкесказать! Если что-нибудь получится на фото, пришлю. У нас в Городке открылисьсвои бега. Еще зовут бегать в городе, но наши туда уже не приходят. В этовоскресенье было открытие сезона Советского района (5 км). Меня почему-то сочли за перворазрядника и поставили последним, хотя я говорил, чтоникогда таковым не был. В итоге пришел третьим – 21,15. Мы здесь нашли такоеместечко, что покрепче Подрезково. Пробежал 10 км по равнинке, пришел шестым – 40,22. На закате зимы я принял участие в соревнованиях поподледному лову рыбы, занял первое место, но это было смешно, потому что зимойловил рыбу впервые. ИНХом выиграли спартакиаду – лыжи и легкую атлетику».

«А НЕ ТО СОЖГУТПОСЛОЙНО…»

Летом 1960года Алик всерьез увлекся исследованием природы Тунгусского метеорита. Все летоон пробыл в тайге, возглавив радиохимическое исследование.

Виктор Журавлев:«Сотрудник КСЭ – это звучало. Это помогало под дождем изготавливать «пирамиды»– наборы спилов для изучения ускоренного роста деревьев, сжигать послойнодревесину для радиохимических анализов, бурить дно болота по пояс в воде. Сисследованиями Тунгусского метеорита была связана целая литературная игра –песни, баллады, юмористические стихи. Алик не мог не включиться в этоттаинственный процесс стихийного творчества. Он успел в 1960 году написатьиронически-романтические стихи, сразу ставшие песенкой, исполняемой у вечернихкостров. Только участники пеших переходов по хлюпающей болотной трясине подморосящим дождем смогут оценить эти простенькие и не всем понятные куплеты».

Чутко спиттайга. Облака закрыли небо.

Клубится надболотами туман.

Остороженбудь, ведь никто из нас здесь не был,

В таинственнойдолине Кражуркан.

Если ты у нас,то веди себя достойно,

Будь общемупорядку подчинен.

Остороженбудь, а не то сожгут послойно

В республике сназваньем Фаррингтон.

Позабудь покасвои личные обиды,

Что надо –делай через «не хочу».

Не ленись, мойдруг, чтоб не сняли пирамиду

Лесные людиплемени Кимчу.

Дождь и комарынам с тобою не помеха.

Будь первым иза кашей, и в труде.

Не ленись, мойдруг, ты не в турпоход приехал –

Ведь ныне тысотрудник КСЭ.

Бог Огдыпослал дождь на нас заместо кары,

Но, несмотряна это, мы идем.

Веселей гляди,уж скоро Ванавары,

А там нас ждетсухой и теплый дом.

Из экспедициисовершенно счастливый Алик вернулся в родной город Поворино Воронежской области,где его ждала обильная домашняя кухня, велосипед и пустая старая школа – никогоиз своих одноклассников он не нашел. Дома стало скучно, потянуло в Новосибирск.Наступал октябрь, а значит, совсем скоро можно было встать на лыжи. Но вместолыж дома ждали неприятности: в целях укрепления научного потенциала заводов изинститута туда перевели часть сотрудников. Институт гидродинамики еще не сдали,на Советской, 20 негде было яблоку упасть, а чтобы попасть на завод, нужно былоиметь вторую группу допуска, т.е. еще раз пройти серию анкет а ля «служил ли в белойармии», что требовало многих месяцев. Специалисты слонялись без дела ипроявляли недовольство. А после того, как Пауэрс прыгнул из «У-2» к уральскимкрестьянам, ИНХовцы и вовсе прослыли бунтарями: Олег Бреусов прилюдно удивился,почему Хрущев отказался встречаться с Эйзенхауэром, и был выслан на завод. Алики все ребята вступились за Бреусова и автоматически стали антисоветчиками. Но молодойспециалист, как говорили тогда, хуже клопа – уволить его нельзя без санкциипрофсоюза. А профсоюз стоял за ученых горой. Часть сотрудников убрали позаводам, других удалось отстоять. Где-то помог Лаврентьев, кто-то поступил васпирантуру и уехал в Москву или в Харьков.

Вскореконфликт рассеялся, и здание Института гидродинамики приютило молодых ученых.Алик тяжело переживал перемены и постепенно отошел от спорта, погрузившись сголовой в работу и в тунгусскую тему: «…с нетерпением жду следующей экспедиции,в августе поеду снова в тайгу. В прошлый раз занимался пробами золы деревьев,почвы, торфа – искал активность. Обрабатывать результаты у нас некому и некогда– все анализы ведутся в Москве. Еще гоняю в футбол, но уже не совсем удачно.Наука не движется, как в одном из наших разговоров – работаешь, работаешь, всеплан выполнить не можешь. Все время тянет в сон, скорей бы лето…» (19 февраля 1961 г.)

ПОСЛЕДНЯЯЭКСПЕДИЦИЯ

Зимняя мечтаАлика сбылась, и в августе 1961 года он второй раз отправился на Тунгуску: «…вернусьв октябре. Сейчас сельскохозяйственная пора, и в институте отпустили безразговоров. Боюсь только, что это последняя экспедиция – институт к тому году,наверное, сдадут». (29 июля 1961 г.) Через два дня после этого письмаАлика не стало. Вспоминает Аля Бояркина, научный сотрудник Томского НЦ СО РАМН:

«Передпоездкой в Ванавару (мы тогда говорили – Ванавары) у нас был целый день,и мы отправились на Красноярские Столбы. С нами были Юра Кандыба, ВалераБехтерев, студент-медик Гена Трухачев и два парня-столбиста. Алик был сфотоаппаратом и фиксировал все наши подвиги. Случались места очень опасные, и яшла вперед только потому, что назад уже пути не было. В одном месте нужно былопройти по узкому карнизу. Узнав, что, поднявшись наверх, нам снова придетсяспуститься сюда, я решительно отказалась покорять вершину, но Алик подсел комне и сказал, что если я останусь, то мне потом будет стыдно.

Карнизпроходил над пропастью глубиной около 20 метров, но он оказался достаточношироким, и я прошла его без страховки. Затем я ступила на большой серый валун,который обрывался вниз метра на два. Алик был где-то сзади, как выяснилосьпотом – еще на карнизе. Вдруг раздался далекий выстрел (условный сигнал беды уальпинистов. – М. Ш.), и я увидела исказившееся лицо Юры. Кто-тосказал «разбился» и «Алик». Я оглянулась, но позади меня никого не было.Остаток спуска я летела вниз, перепрыгивая с камня на камень, да и бежать ужебыло недолго. Алик лежал лицом вниз. Рядом с ним валялся открытый фотоаппарат,на одной ноге не было кеда. Меня как клещами держал Юра. Гена склонился надАликом, констатируя смерть. Никто не знает, что произошло: фотографировал ипотерял бдительность или что-то попало ему в кед, и он стал переобуваться?..»

Мест длязахоронения в Академгородке тогда не было. Двадцатипятилетний А. Тульскийбыл похоронен на сельском кладбище в Нижней Ельцовке, оставшись для многихсвоих знакомых вечной загадкой – таежно-тихий и задумчивый, энергичный ипритягательный человек на пути в свои собственные Ванавары.

МарияШКОЛЬНИК.