Тимофей Кулябин: «Я плакал над «Тангейзером»

27 марта, в Международный день театра, в «Красном факеле» прошла творческая встреча с главным режиссёром Тимофеем КУЛЯБИНЫМ. Модератором выступила известная телеведущая Анастасия Журавлёва. В переполненном малом зале Тимофей больше часа отвечал на вопросы. Публика также увидела отрывки из оперы Дворжака «Русалка», поставленной новосибирцем в начале марта на сцене Большого театра.

Тимофей Кулябин родился в 1984 году. Окончил РАТИ ГИТИС в 2007-м. Ставил драматические и оперные спектакли в Новосибирске, Москве, Санкт-Петербурге, Ярославле, Цюрихе, Риге. Главный режиссёр «Красного факела» с 2015 года. Спектакли «Онегин» и «Три сестры» отмечены национальными театральными премиями «Золотая маска». В 2010 году получил новосибирскую премию «Человек года» в области культуры и искусства.

– Ваша визитная карточка – спектакль «Три сестры». Согласны?

– Пожалуй. Этот спектакль дался нам тяжело. И его невозможно нигде повторить, кроме «Факела». Репетировали два года. А всё началось с того, что у меня возникла бредовая идея – поставить спектакль по классике на языке глухонемых. Пригласил педагога для артистов на несколько месяцев. Я посмотрел репетиции – и рискнул взяться за Чехова. Рад, что мы достигли определённого результата. Видите ли, обычно спектакль ставится за 6-8 недель. Мало где тебе дадут больше. В другом театре за время работы над «Сёстрами» можно было выпустить 5-6 спектаклей…

– А как добились слаженного актёрского ансамбля в «Детях солнца»?

– Хотел добиться подробной бытовой правды. Поэтому артисты репетировали сами – не в театре, а в квартире, актёрском общежитии. Следил за ними по видеотрансляции. Актёрам помогло то, что они не знали точки, откуда на них смотрят, не понимали, как им работать на публику. Интересно, что эту пьесу Горького очень редко ставят у нас. В Германии она идёт едва ли не в половине театров.

Ещё немного о команде. Для меня важно сотрудничество с единомышленниками. С художником-постановщиком Олегом Головко сделал все свои спектакли, за исключением двух ранних. Сейчас плотно сотрудничаю с тремя драматургами – Романом Должанским, Ольгой Федяниной в драме и Ильёй Кухаренко в опере. Их задача – задавать режиссёру неудобные вопросы. Роль драматургов велика. К слову, в той же Германии в каждом театре есть шеф-драматург и 5-6 помощников.

– Какие спектакли вызывают у вас слёзы?

– Слёзы бывают разные... (улыбается) В принципе, очень редко плачу, просматривая спектакль или фильм. Вспомнил: плакал над сценой в «Тангейзере», когда мать молилась, понимая, что сын не вернётся к ней…

– Мы беседуем в день показа концертной версии «Тангейзера» в рамках Транссибирского арт-фестиваля. Вернётся ли эта опера на новосибирскую сцену?

– Честно говоря, слушать довольно нудную музыку Вагнера – очень скучно. Эту оперу лучше смотреть – так считал и сам композитор. Возможен ли новый «Тангейзер» в НОВАТе? Для этого как минимум должно смениться руководство театра. Но в другой стране я бы, пожалуй, поставил этот материал, кое-что подкрутив по режиссёрским делам.

– Вы ставите известные оперы – «Тангейзер», «Риголетто», «Князь Игорь». С популярной музыкой работать легче?

– Для меня неважна степень популярности музыки. Что ставить в оперных театрах, обычно решает руководство и затем приглашает режиссёра. А в драматических театрах, как правило, пьесу выбираю я.

– В вашем спектакле в Театре наций «Иванов» играют Евгений Миронов, Чулпан Хаматова, Елизавета Боярская, Игорь Гордин, Виктор Вержбицкий… Трудно со звёздами?

– Наоборот, очень комфортно. Это все суперпрофессионалы. И всю свою звёздность, заслуги, достижения участники спектакля оставляли за дверями репетиционного зала.

– Интересно ли попробовать себя в кинорежиссуре?

– Мне предлагали снять картину, был даже сносный бюджет. Но, как мне кажется, я не обладаю нужным инструментарием для работы в кино. На кинорежиссёра нужно учиться.

– Привлекают ли детский, уличный, кукольный театры?

– Особого желания зайти на эти новые для меня территории нет. Мне вполне хватает драмы и оперы.

– Есть ли пьеса, которую очень хочется поставить?

– Нет. И никогда не было. Иногда режиссёры говорят: «Эту пьесу я мечтал поставить полжизни!» Не мой случай.

– К слову об опере. Зачем осовременили «Риголетто» в немецком Вуппертале?

– Это моё кредо: я не рассказываю о том, что было когда-то очень давно. В «Риголетто» у Верди великая музыка, но не собранный сюжет. К примеру, Джильду закалывают кинжалом, а 20 минут спустя она говорит, что убита. С медицинской точки зрения это невозможно! Я придумал, что Герцог – глава победившей на выборах партии «Единая Мантуя». А Риголетто – не шут, а успешный пропагандист, политтехнолог и телеведущий. Его дочь Джильда – умственно отсталая девушка, вот почему её прячут ото всех. В финале её убивает отец – чтобы не повредила его политической карьере...

– Ваш новый спектакль – опера «Русалка» Дворжака в Большом театре. Что скажете о нём?

– Честно говоря, это мой самый наглый спектакль. Первое действие оставляет впечатление спектакля, поставленного полвека назад. То есть публика видит абсолютно традиционное решение. Кому-то даже может показаться, что режиссёр Кулябин сошёл с ума (улыбается). Во втором действии Русалка – забитое созданье, а Принц – этакий мажор. Он затевает свадьбу как стёб, и это уже криминальная история про сегодня, когда Принц в наркотическом угаре изменяет своей невесте у неё на глазах. Третье действие разворачивается одновременно на двух ярусах. На верхнем – воображаемая Русалкой сказочная реальность, а на нижнем – психбольница с подкупом главврача и другими событиями. То есть на сцене жуть и красота одновременно. Сложность для актёров в том, что они не видят друг друга на разных ярусах и ориентируются только на музыку.

– Считаете, эта постановка – долгожитель?

– В Германии нет такого, чтобы спектакли шли по 5-10 лет. В театре, где ставил я, выпускается 28 премьер в год – на пяти площадках. Это конвейер, разумеется, и спектакли исчезают из репертуара очень быстро. Моя «Нора» прошла в Цюрихе 16 раз. Для Швейцарии это нонсенс, премьерных спектаклей там обычно не больше десяти. К слову, в конце мая «Нору, или Кукольный дом» по знаменитой пьесе Ибсена можно будет увидеть в Санкт-Петербурге, спектакль специально восстанавливают для поездки в Россию.

– В Москве вы ставили только в Театре наций и в Большом. Есть ли ещё труппы, с которыми было бы интересно посотрудничать?

– Для меня самая интересная труппа – в театре «Красный факел». Здесь есть где развернуться. В следующем году ставлю в Берлинском театре, где тоже весьма мастеровитые артисты…

– Вам часто диктуют условия?

– Бывает. В опере Цюриха меня поставили перед фактом: главные партии петь будут конкретные люди. А вот, к примеру, на роль Риголетто в Германии я хотел взять именно новосибирца Павла Янковского. Рад, что мне пошли навстречу.

– Для вас важно быть понятным для зрителей?

– (после паузы) Да.

– И всё же ваши спектакли не всем ясны от и до. Что посоветуете неискушённой публике?

– Влезть в голову каждого зрителя невозможно. Я ставлю то и так, что было бы интересно мне. Расскажу байку про спектакль «KILL», где на экране весь спектакль – Творец крупным планом. В антракте слышу разговор двух театралок: «Вот «Онегин» кулябинский – это порнография, а тут совсем другое дело: может ведь, когда захочет! Я только не поняла, кто это неотрывно смотрит на сцену? – Автор, кто ещё!» (улыбается) Как бы то ни было, я всё равно люблю краснофакельскую публику.

Юрий ТАТАРЕНКО

Фото Анастасии Гросс