Травматология ЦКБ СО РАН глазами пациента

Травматология ЦКБ СО РАН глазами пациента

Для подробного изучения положения дел втравматологическом отделении ЦКБ у корреспондента «Навигатора» были в запасетри недели госпитализации. Докопаться до истины оказалось непросто. Чтобыпопасть в святая святых отделения – операционную, ему пришлось самоотверженносломать себе ногу.

Нет ничего более субъективного и обманчивого, чемсвежий непредвзятый взгляд. Вот почему в московских журналах можно часто найтиочень смешные статьи о жизни в других городах. Так, посетив однаждыАкадемгородок, московский корреспондент нашел в сибирской глубинке трехпенсионеров на велосипедах модели «Урал», которые ехали с дачного участка.Шустрый фотограф немедленно запечатлел колоритных ученых-огородников, и оченьскоро в широко рекламируемом столичном журнале вышла статья о том, чтовелосипедистов в современном понятии у нас в Городке нет – только седеющие, ноеще бодрые доктора и кандидаты наук и слегка разбитые велосипедные дорожки.

Чтобы описать ситуацию как она есть, нужно узнать ееизнутри – это закон честного и профессионального репортера. Исключение поройсоставляют лишь новостные журналисты Интернет-порталов и телевидения, посколькуони слишком ограничены по времени написания своих материалов, чтобы успетьнайти грамотный источник информации, оперативно с ним связаться, задать всенеобходимые вопросы и сверить полученный результат с ответом в конце учебника.Для подробного изучения положения дел в травматологическом отделении ЦКБ СО РАНу корреспондента «Навигатора» были в запасе три недели госпитализации.Докопаться до истины оказалось непросто. Чтобы попасть в святая святыхотделения – операционную, ему пришлось самоотверженно сломать себе ногу.

Последние годы в Академгородке принято делить всемедицинское обслуживание на плохое бесплатное и хорошее платное в частной(ЦНМТ) или хотя бы в ведомственной клинике Сибакадемстроя, где сфинансированием, а следовательно, и с сервисом всегда было получше. На первыйвзгляд, травматологическое отделение ничем не отличается от прочих отделенийЦКБ. Та же трехразовая каша на воде, выбивающиеся из сил дежурные медсестры,разбитые раковины и густой запах хлорки в коридорах. Пенсионеры, как положено,жалуются на недостаток внимания медсестер, которые за копеечные зарплатыработают посменно 24 часа, успевая за это время трижды в день обслужитьполсотни пациентов уколами и капельницами, принять в палаты новых больных исделать все соответствующие записи. «Теперь у нас все за деньги, – вздыхаютстарушки, – бесплатно не допросишься даже давление померить», и уставшиемедсестры, сдерживая вспышку праведного гнева, терпеливо накачивают тонометр настарческой руке. «Не могу больше есть эту ужасную кашу, – жалуется одна изпациенток. – Когда я лежала в ИКЭМе, у нас на столе всегда были соки и фрукты».

Удивительно, что, получая деньги за свою собственнуюработу, люди до сих пор уверены, что государственные клиники обязаны обслужитьих на высшем уровне, причем совершенно бесплатно. В чем-то они правы – ведь натот объем налогов, который поступает в бюджет из наших белых зарплат, можнопретендовать на вполне приличное обслуживание. Но совсем другая тема, какаячасть этих средств уходит на содержание клиник и тем более на питаниепациентов? Проигнорировав кулинарную тему, я не стала интересоваться, для чегоименно дама лежит в этой больнице – чтобы вылечиться или вкусно покушать. Укаждого гражданина РФ есть маленькая голубая бумажка с печатью – полисобязательного медицинского страхования, который якобы гарантирует бесплатноемедицинское обслуживание, а на деле дает совершенно непонятные права.Попробуйте пройти с этим полисом в клинику не по месту жительства – вас влучшем случае попросят незаконно оплатить прием, а в худшем – откажут совсем.

Закон о бесплатном лечении все любят цитировать толькодо середины: «Каждый гражданин РФ имеет право на бесплатное медицинскоеобслуживание». Никто почему-то не интересуется продолжением этой фразы: «…засчет средств бюджета, обязательного медицинского страхования, добровольногомедицинского страхования и других источников, не запрещенных законом». В какомобъеме бюджет компенсирует клиникам затраты на наше лечение, содержание изаработные платы сотрудников – вопрос из категории риторических. Так или иначе,те врачи, которые хотят работать на максимально высоком уровне, а не жаловатьсяна недостаток финансирования, всегда находят способ обойти проблемы.

Сегодня большинство людей прекрасно понимает, что онимогут получить бесплатно от государства, а что – за свои кровные. Когда мнесказали, что, разорившись на швейцарскую титановую пластину, я смогу обойтисьбез гипса и через три недели после выписки мне будет даже позволено приступатьна ногу, несмотря на осколочный перелом, вопрос был автоматически решен.Советская хирургия всегда умела зашивать связки и собирать в единое целоеосколки костей. Умеет и сегодня. Но пациенту приходилось месяц-другойпомучаться в гипсе, с торчащими спицами или аппаратом Илизарова. Сегодня, когдароссийский рынок стал практически открыт для зарубежных технологий исотрудничества с ведущими мировыми производителями новых металлоконструкций,каждый пациент имеет возможность выбора – платить или не платить. А уважающийсебя врач должен ему предоставить этот выбор, располагая арсеналом современногооборудования, а не продолжать работать по технологиям середины 70-х, с честнымиглазами соблюдая закон о бесплатном лечении.

Ортопедические металлоконструкции стоят от 10 до 30 иболее тысяч рублей, в зависимости от производителя и сложности самой детали.Никаких передач денег из рук в руки не происходит – есть иногородняя торгующаяорганизация и счет, который оплачивается пациентом в любом банке. Каждая извнедряемых зарубежных технологий требует времени на обучение, соответствующегосертификата и последующей обучающей поддержки. Заведующий травматологическим отделениемЦКБ СО РАН Александр АНГЕЛЬСКИЙ вошел в сотню российскихортопедов-травматологов, приглашенных на международный симпозиум AIOD OTC, который проходил в апреле этого года в Петербурге.По итогам мероприятия он не без гордости признался, что используемые в нашемотделении технологии практически соответствуют мировому уровню.

– Из ведущих зарубежных производителей, – говоритАлександр Альбертович, – мы работаем с компаниями «Синтез-Матис», «Страйкер» и«Зиммер», которые производят металлоконструкции, применяющиеся за рубежомпоследние 3-5 лет. (Для сравнения – многие клиники Новосибирска используют вбольшей степени технологии прошлого века, которые существенно отличаютсяпринципом фиксации костей. – М. Ш.). Есть также конструкции изЧехии и Польши, появились даже отечественные производители. Представителикомпаний время от времени присутствуют на операциях, следят за соблюдениемтехнологий. Если весь мир уже поделен между основными гигантами по обеспечениюэтой продукцией, то за нашу страну сейчас, к счастью, идет довольно серьезнаяконкуренция, поэтому фирмы предоставляют поддержку, стараются предложитьприемлемые условия. И это очень удобно для тех, кто хочет использовать ведущиетехнологии в своей практике. Работать с одной компанией теоретически гораздовыгоднее, но, к сожалению, не все фирмы производят все, что хотелось бы, идалеко не все из того, что они производят, поступает на российский рынок в силуэкономических причин. В свою очередь, пациент тоже нуждается в индивидуальномподходе. В некоторых случаях ему лучше поставить американскую пластину, вдругих – швейцарскую. Пока за Россию идет конкурентная борьба, это позволяетврачу подбирать не больного под фиксатор, а наоборот.

– Каждый пациент, получив травму, старается попасть вНИИТО. Считается, что только там работают настоящие профессионалы. Признаться,я тоже сначала хотела оперироваться там, но, сделав десяток звонков, получилаиз того же НИИТО рекомендацию остаться в ЦКБ.

– В НИИТО работают высококлассные специалисты, которыеделают сложнейшие операции на позвоночнике и суставах. Но здесь нужно четкопонимать одну простую вещь. Каждый специалист лучше остальных только в тойобласти, в которой он знает все возможные варианты решений от «А» до «Я». Тамработают люди, которые сделали тысячи операций по своей специализации, и в этомим нет равных. Но если к ним придет человек с не совсем профильным переломомноги или руки, его могут там прооперировать очень хорошо, а могут и не очень,поскольку практики таких операций у них гораздо меньше – ведь ювелира нечастопросят изготовить дубликат дверного ключа…

– Сейчас все очень любят говорить, что все решаютденьги и все новые технологии тоже рассчитаны на максимальный доход с пациента.С такими утверждениями можно бороться только примерами спасенных людей. Немогли бы вы описать какие-нибудь сложные случаи?

– Мы не торгующая организация, и весь доход с продажметаллоконструкций получают дилеры. Благодаря использованию этих технологийврачи получают уникальную возможность работать на мировом уровне и неприговаривать тяжелых пациентов к медленному умиранию в своей постели.

Из последних случаев двухмесячной давности приведу впример мужчину после автокатастрофы с многооскольчатым переломом бедра. Около 10 см нижней части бедра у негобыло целое, остальное представляло собой сплошное месиво. Всего каких-то пятьлет назад его собрали бы так, что он оставался бы прикованным к постели какминимум полгода. Даже с аппаратом Илизарова (технология 1975 года) поставитьего на ноги было бы весьма проблематично. Сейчас он ходит, опираясь на одинкостыль, а дома – вообще безо всякой поддержки.

Кроме травм, есть много заболеваний костей, которыедоставляют человеку огромную боль, например деформирующий артроз суставов,ревматоидные артриты, деформации стопы, часто встречающиеся у любительниц узкойобуви на высоком каблуке. Теперь у нас появилась возможность решения всех этих задач.

– Как вам удалось выйти в наших условиях на мировойуровень? Ведь ни для кого не секрет, что денег у бюджетных больниц нет. Всеуверены, что у нас только и препаратов, что новокаин, димедрол и анальгин.

– Ну, во-первых, димедрол и анальгин никто и неотменял. Эти препараты разрешены для использования. Ко мне недавно подошел одиниз пациентов с претензией, что в Германии и США применяют болеесильнодействующие обезболивающие препараты. Да, мы не в Германии, и обеспечениелекарствами у нас иное, но, по моему мнению, не надо стрелять из пушки поворобьям и применять сильнодействующие препараты там, где их можно избежать. Ведьущерб организму они приносят тоже немалый – ничто не проходит бесследно.

Что касается выхода на рынок, дело было только заинициативой, желанием работать на современном оборудовании и уверенностью, чтотехнология будет востребована. Это может позволить себе любая клиника, но,видимо, большинство из них боятся озвучить пациенту стоимость детали в тысячудолларов. Компании-производители понимают наши проблемы и поддерживают нас, какмогут. В частности, есть большая проблема с оборудованием. Ведь если самиимплантанты оплачивают пациенты, то оборудование, которое стоит на порядокдороже, оплатить не в состоянии никто – его предоставляет в аренду сама фирма.А поскольку фирм, чьи металлоконструкции мы используем, несколько, держать усебя арсенал медицинского оборудования для установки всех этих конструкций потребовалобы огромных вложений. Набор инструментов «Страйкера» стоит 25 тыс. долларов– немногие из клиник в России могут себе позволить его в постоянноепользование. Поэтому это оборудование арендуется на время операций, постепенноокупая себя и кочуя по стране из одной клиники в другую, а представителикомпаний оперативно доставляют его во все города.

– Какой процент ваших пациентов способен оплатитьдорогостоящие имплантанты и как решается судьба всех остальных?

– Зарубежные имплантанты и фиксаторы приобретаетподавляющее большинство, включая даже наименее имущую группу – пенсионеров. Имобычно помогают дети, родственники. Ведь это момент, на котором мало ктосогласится экономить, а здесь, в научном центре, люди хорошо понимают, чтовысокие технологии не бывают дешевыми. Нельзя бесплатно запустить ракету вкосмос.

С приходом новых технологий стали возможны операции, окоторых раньше было страшно даже подумать. Еще 10 лет назад некоторые операциибыли просто невозможны, например перелом бедра у пациентов старше 70 лет. Приэтой травме в прежние времена требовался такой огромный разрез, что кровопотериво время операции могли привести к фатальному исходу, а в случае успеха пациентначал бы ходить не раньше, чем через 4-6 месяцев. С тех пор риск приоперации при некоторых видов травмах снизился на порядки. Сейчас вместо 30-40 см разреза делается 5-6 см, плюс несколькосантиметровых, и бабушка ходит уже через 2 недели. Страхуясь костылями,конечно, но практически с полной нагрузкой на ногу.

То же самое можно сказать о переломе шейки бедра,который еще 10 лет назад тоже считался смертельным приговором. Если не ставитьчеловеку искусственный сустав, все так бы и осталось. Ваша соседка по палате(78 лет, поставили сустав стоимостью 51 тыс. руб. – М. Ш.)последнюю неделю уже потихоньку ходила и выписалась сегодня утром.

Сегодня человек может работать, не дожидаясь, покаперелом срастется, поскольку металлоконструкция выполняет функцию кости. Зарубежом для человека самое важное – как можно скорее начать работать. Долгоболеть там могут себе позволить только очень богатые люди. У нас некоторыегруппы населения соглашаются на технологии прошлых поколений, поскольку для нихвремя восстановления не так существенно. Это ни в коем случае не означает, чторезультат будет хуже – многие наши государственные клиники сегодня практикуютпрежние подходы. При их использовании пациент выздоравливает с заметно меньшимуровнем комфорта – гипс, спицы и прочее – и за больший срок. Имея в наличиисамокат, велосипед, «Запорожец» и BMW, вы обязательно попадете изпункта А в пункт В. Но с неодинаковыми ощущениями и за разное время.Разумеется, если человек неплатежеспособен, я делаю такие операции – их намоплачивает государство, но как врачу мне хотелось бы, чтобы мои пациенты какможно быстрее вставали на ноги.

Мария ШКОЛЬНИК