С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА

Дискуссия на тему бездуховности и вседозволенности неожиданно приобрела несколько политическую окраску. Тимофей Шерудило, отвечая автору статьи «Свобода и нравственность», ребром ставит вопрос о демократии. В сопроводительной записке он поясняет: «Рецепта, о котором говорится в статье С. Чубченко (см. «Навигатор» N°23. – Ред.), у меня, конечно, нет, но есть свое мнение о причинах нынешнего культурного развала». Предлагаемый текст является переработанным отрывком из недавно законченной книги писателя «Истинно человеческое».

Демократия и культура

На двенадцатом году русской «свободы» надо признать, что почти все, чего мы ждали от этой свободы, не сбылось; и напротив, сбылось то, чего мы не чаяли и не хотели. Что поразительно? Что, освободившись от небывалого духовного гнета, т.е. гнета в первую очередь направленного против мысли и слова, мы обнаружили, что мысль угнетена, пожалуй, более, чем прежде – во всяком случае, отвлечена от всего важного, что в конечном счете одно и то же. Небывалое разнуздание животного в человеке выдано за его последнее освобождение, и сама возможность жизни духа упраздняется там, где безмысленные удовольствия проповедуются в качестве последней жизненной цели.

Говоря это, я не переоцениваю «старый порядок», бывший до 1991 года. Нельзя забывать, что революция и демократия – дети одного отца, и при всех внешних различиях внутренняя разница между ними только в том, что революция в качестве последнего довода прибегает к насилию, а демократия – к соблазну. В полной мере испытав первое, Россия знакомится со вторым. Вместе с новым общественным порядком мы получили и новые ценности. Поэтому вопрос об отношении к массовой культуре, к проповеди насилия, к торжествующей бездуховности – это вопрос о нашем отношении к демократии. После 1991 года в России принято говорить о демократии как о волшебном средстве, которое все исправит. Я хотел бы поговорить о ней с другой точки зрения. Что может дать демократия России как культурной стране? Какие новые ценности она приносит? Есть ли у нее ценности вообще?

*    *    *

Либо считать взрослыми и сознательными гражданами всех, либо только некоторых и в разной степени, либо никого. Демократия избирает первое. Но что ни говори, блестящими в культурном отношении бывают только эпохи, соответствующие второму правилу – ограниченной свободы. Нельзя доказать, что полная и последовательная демократия может быть хорошей культурной почвой. Все, что угодно, но только не это! Демократия отказывается от идеи «господ» (хотя оставляет право господствовать денежным мешкам) не только в политическом смысле, но и в духовном. В области духа и нравственности такие господа суть ценности. «Демократические ценности» – это ведь просто шутка, неудачный набор слов. Демократия, как и ее опорный камень – равенство, является сугубо отрицательной идеей, в основном выражаемой словами: «Никого выше нас!» Она хочет, чтобы известных вещей (неравенства лиц, обязательного нравственного авторитета...) не было, но сверх этого отрицательного списка ни к чему не стремится.

Могут возразить: а как же благосостояние, которые мы наблюдаем в самых убежденно-демократических странах, разве оно не цель? На это я скажу, что называть благосостояние «целью» значит либо подменять понятия, либо вводить весьма приниженное представление о целях. Благосостояние, как и некоторые другие прекрасные вещи, вроде покоя и свободы, есть только средство или условие для чего-то большего, чем они сами. Если же мы объявим, скажем, послеобеденную сытость и сонливость самодостаточными немеркнущими ценностями, то прощай, человечество! Твоя история закончилась. Благосостояние, взятое не как условие, но как цель – это бездна, в которую уходят стремления и ценности, это непрестанное алкание большего без возможности удовлетворения... Именно это мы и видим в странах, вполне и без остатка предавшихся демократии. Собственно говоря, не стоило бы тратить стрел на эту мишень, если бы эти баснословные «демократические ценности», иначе сказать – ценности потребления, не насаждались теперь и в России. Факт таков: демократия враждебна каким бы то ни было ценностям, не имеет ценностей и не может быть нашей целью, разве только нас устраивает человечество, низведенное до уровня конного завода.

Неизбежен, однако, вопрос: в чем же положительная цель? К чему можно стремиться? Не имея никакого желания измышлять еще одно «идеальное государство», я все-таки кое-что скажу об этом. Во-первых, твердое существование человека на земле (насколько оно вообще возможно) основывается только на твердых ценностях и духовных авторитетах. Господствующая мысль современного мира: «Чтобы выше меня никого не было!» – сама по себе разрушительна. Во-вторых, признание авторитетов в области духа влечет за собой и признание неравенства людей в обществе, которое является злом лишь настолько, насколько оно перестает выражать неравенство в развитии, способностях и образованности. Идея «неотъемлемых прав», признаваемых вне связи с действительными достоинствами личности, есть злостное заблуждение, смешение этики и политики. Всякая личность заслуживает известного уважения, но ровно настолько свободы действий, насколько она умеет собой управлять. Последовательное проведение демократических взглядов в этой области делает невозможными и брак, и воспитание детей, и вообще всякую совместную жизнь. Не нужно, я думаю, особенно обосновывать ту мысль, что свобода внешняя может даваться только в меру свободы внутренней, т.е. способности обладать собой.

Словом, это желательное общество будущего должно быть обществом умной, ограниченной свободы, и самым трудным для него, если оно когда-нибудь установится, будет сохранить равновесие между поглощением одним авторитетом всех остальных (тогда мы увидим нового Кесаря) и уничтожением авторитетов вообще (к чему стремится демократия со своими эволюционными и атеистическими верованиями). Это очень узкий путь, но только на нем можно создать новую культуру на место полученной нами от Средневековья и уже обветшалой. Демократия на создание какой бы то ни было культуры неспособна, и не стоит от нее этого ожидать.

Тимофей ШЕРУДИЛО.