Поэма Н. Притвиц «Долиниада»

Долиниада

Интересующиеся историей Академгородка, вероятно, знают о существовании поэмы «Долиниада», принадлежащей перу Натальи Притвиц. Цитаты из этого поэтического произведения 1959 года о жизни аборигенов Золотой долины можно обнаружить во многих книгах и даже в кинофильмах, однако в более-менее полном виде поэма была напечатана лишь однажды – в журнале «Академгородок». Первый (и единственный!) его номер был выпущен 10 лет назад маленьким тиражом и давно стал библиографической редкостью.

Формат газеты вынуждает нас ограничиться тремя избранными главами поэмы. Редакция «Навигатора» надеется, что настоящая публикация порадует всех, кому дорог Городок, для кого имена Лаврентьева, Золотой долины наполнены особым, почти сакральным смыслом.

Следует выразить глубокую благодарность Наталье Алексеевне Притвиц. Кто еще нам расскажет таким легким пушкинским слогом и с пастернаковским обилием подробностей, расскажет весело, без ханжества и нравоучений, о первых золотодолинских балах, скрипучих морозах, о драгоценных мгновениях Начала, которые тогда были буднями, а ныне стали историей?

I

Благослови, великий Пушкин,

На правый путь меня наставь

И стих тягучий или скучный

Мазком волшебным чуть подправь.

Творец Людмилы и Руслана,

Из гроба тесного воспрянув,

Взгляни, как изменился свет

В сто двадцать пять последних лет:

Столицы опустели ныне –

Покинув берега Невы

И академии Москвы,

Цвет общества живет в долине,

В прославленной долине той,

Что называют Золотой.

Своеобразны быт и нравы

От шумных улиц в стороне –

И очень захотелось мне

Изобразить их для забавы.

Хотелось мне представить миру

На этот самый мир сатиру –

Не то чтоб заклеймить порок

(Пороков нет, есть недостатки!),

А просто описать порядки

Долины нашей в сотне строк,

Развлечь и позабавить всех

(Здоровью так полезен смех).

Но вышло недоразуменье:

Сюда попали размышленья,

Лирические отступленья

И прочий стихотворный хлам

С презренной прозой пополам.

<...>

III

Мороз! Какой стоит мороз!

Кусает, щиплет он до слез,

Он жалит, точно сотни ос.

Чуть прозевал – готово дело,

Уже пол-уха побелело

И будет, так и знай, потом

Светиться красным фонарем...

Мороз, какой мороз стоит –

Все проморожено насквозь,

И слышно даже, как скрипит

Замерзшая земная ось...

Шагнешь – и хруст по всей округе,

И солнце, красное с натуги,

Все позже с каждым днем встает.

(Его б на табельный учет!)

Что говорить, в такой мороз-то

Замерзнуть очень даже просто!

Особенно, когда с утра

Вдруг одолеет вас хандра,

Когда не ладятся дела

И смута в сердце заползла...

Но есть на свете волшебство,

Что помогает от всего:

Оно согреет вас в морозы,

Оно осушит ваши слезы...

Смогу ли описать его?

Есть дом один – совсем обычный,

Ничем от прочих не отличный –

Ну разве тем, что половина

В снегу протоптанных тропинок

Сбегается в конце концов

На всем знакомое крыльцо,

Да целый вечер напролет

Все кто-то ходит взад-вперед...

Семейные и холостые,

Хорошие или плохие,

Мы все бываем часто в нем

И все мы любим этот дом,

Где хоть незваный, хоть нежданный,

Всегда ты будешь гость желанный,

Где долго в окнах свет горит

И долго музыка звучит,

Где в час любой полно народа

И полная во всем свобода:

Кто хочет – пьет, кто хочет – ест,

И всем всегда хватает мест,

Где вечно писк и гомон детский,

Где скучных церемоний светских,

По счастью, и в помине нет,

И где Лаврентьев – просто Дед.

Восславим же гостеприимный,

Уютный, сердцу милый дом,

Что в самый лютый холод зимний

Нас согревал своим теплом.

Дом для друзей... Хороший дом!

Да будет вечным счастье в нем!

Да будет славным ремесло

Дарить сердцам другим тепло!

IV

Не знает даже половины

О жизни Золотой долины

Тот, кто ни разу не попал

На золотодолинский бал...

Давайте вместе посетим

Подобное увеселенье

И хорошенько разглядим

Все коренное населенье.

Вот первый труженик долины,

Гидродинамики титан,

Главнокомандующий спинов –

Ну, разумеется, Богдан!

Вот Фад – задумчивый мечтатель,

Книг неустанный пожиратель,

Известный также нравом скромным

И аппетитом неуемным;

Вот «отрицательный» Титов,

Что с женщинами так суров;

Вот пара дружных близнецов –

Ю. Тришин и В. Кузнецов;

Вот папа Паля с мамой Ниной,

Своей дражайшей половиной,

И весь аборигенов цвет,

Что всесоюзно был воспет

Небезызвестным репортажем

И вместе с красочным пейзажем

Во всю страницу «Огонька»

Войдет в грядущие века.

Но вот последний гость пришел –

О радость! – можно и за стол,

Где в ожидании давно

Стоят закуски и вино.

Светлей слезы в бутылках водка

И, возбуждая аппетит,

Благоуханная селедка

В колечках лука возлежит.

Паштеты, шпроты, сыр, колбасы,

Приправленное соей мясо,

Белинских фирменный салат –

Все источает аромат.

Неистребимый винегрет

Являет ярко-красный цвет,

Пришельцы с юга, мандарины,

Лежат оранжевой горой

И глаз ласкает тесный строй

Неначатых бутылок винных.

За процветание долины!

За вас! За нас! Виват! Салют!

За рюмкой рюмку пьют мужчины –

И женщины не отстают.

Застенчивость и скромность – где вы?

Ищи, зови – пропал и след.

И утверждают с юных лет

Прелестные младые девы,

Что, мол, шампанское – вода,

А вот «Отборный» – это да!

Ну, а вот я люблю шипучий

Бокал – чтоб с пеной до краев,

И вина легкие мне лучше

Любых отборных коньяков.

Напиток искристый, хмельной

Шутя вселит в меня веселье

(И даст мне легкое похмелье

Без всякой боли головной...)

А впрочем, спорить не берусь –

На то у каждого свой вкус!

Звенят, звенят ножи и вилки,

Со страшной скоростью бутылки

Пустеют. Скучно за столом,

И есть, и пить всем надоело.

А ноги ходят ходуном,

А ноги тоже просят дела...

Столы и стулья – по углам,

Мужчины подхватили дам...

Боюсь, друзья, мое перо

Не так щедро, не так остро,

Чтоб ярко воссоздать картины

Веселья Золотой долины.

Нет, пресловутый рок-энд-ролл

Сюда, по счастью, не дошел,

Как не дошли сюда стиляги.

Но даже от столиц вдали

Привычку мы приобрели

Подрагивать при каждом шаге,

Все как попало танцевать

И всенародно, не краснея,

Партнера обнимать за шею

(А иногда и целовать...)

Так повелось теперь – ну что ж,

Ведь против моды не пойдешь.

Одно я не могу понять:

Как можно вальс не танцевать?

Вальс, вальс! Венец любого бала,

Его конец, его начало,

Он увлекает, он зовет,

Он тянет, как водоворот...

И в вихре этом бесконечном

Под упоительный мотив

Вы кружитесь легко, беспечно,

Про все на свете позабыв.

Кругом все мчится, мчится, мчится,

Уже нельзя остановиться,

Мелькают стены, спины, лица,

Сливаясь в пестрое кольцо,

И видишь только пред собою

Одно – до боли дорогое,

Одно – любимое, родное,

Одно, всего одно лицо.

И вечно хочется кружиться

В безумной этой веренице,

За туром тур, за часом час.

Уж музыка играть кончает,

Но все еще кружит, качает,

Еще несет куда-то вас...

Вот это настоящий вальс!

Однако в сторону причуды –

Посмотрим, как танцуют люди.

Вон тот, обняв свою подругу,

Тихонько топчется по кругу,

От наслажденья разомлев;

Другой, не мудрствуя лукаво,

Ступает просто левой-правой,

Па хитроумные презрев.

(Пусть это и не так красиво,

Но – «к простоте и примитиву

Стремится все в конце концов»,

Изрек однажды Кузнецов).

А вот еще один. Как видно,

Под ним качается земля,

Но он с решимостью завидной

Ногами пишет вензеля,

Бросаясь от стены к стене,

Как шлюпка на крутой волне.

Без отдыха танцует Вера,

Все не меняя кавалера,

Антонов блещет мастерством,

И стук, и гром, и пыль столбом.

Толкаются нещадно пары,

Щелчки, щипки, шлепки, удары

И звон шутливых оплеух

Сквозь музыку ласкают слух.

Всяк тешится на свой манер,

Тому есть не один пример.

Вон, жаждой боя обуян,

Сцепился с Мишкою Лукьян,

Но слишком добродушны оба,

А потому без всякой злобы

Пол пиджаками вытирают,

Друг друга давят и ломают

И подминают под себя,

Сосредоточенно сопя.

Но вот, приемом утомленный,

Слегка вином перегруженный,

Муж спать уходит. А жена?

Жена – о tempora, о mores!

Забывши стыд, и честь, и совесть,

Осталась танцевать одна!

Чуть-чуть бледна, чуть-чуть пьяна,

Всех тормошит, всех задевает,

Партнеров, как чулки, меняет

И снова требует вина,

Бутылками в окно бросает

И, благо муж и дети спят,

Целует оптом всех подряд,

Пищит, хохочет до упаду,

Опять танцует, пьет опять –

И никакого нет с ней сладу,

И нет охоты унимать.

Все почему-то с ней нежны

И все немного влюблены...

Да, как ты был, Володя, прав,

«О женщины!» – о ней сказав.

Итак, все до конца допито,

Бокалов парочка разбита,

Оторвана дверная ручка

(Достойный празднества финал!),

И всем уже немного скучно,

И близится к закату бал.

Ну сколько можно танцевать?

Пора домой, пора в кровать.

Утихло все. Кругом темно,

Не светится нигде окно,

Лишь виден над долиной сонной

При свете полуночных звезд

К столбу навечно пригвожденный

Призыв, что ясен, строг и прост:

«Не разоряйте нор и гнезд!».

Да иногда, подобный тени,

Любитель острых ощущений

Промчится по снегу бегом

В одних трусах и босиком...

<...>

1959

Наталья ПРИТВИЦ