Неспособных детей не бывает

На городском конкурсе «Учитель года» в пятерку лучших удалось войти преподавателю математики Православной гимназии Алексею МАЛЫГИНУ. Корреспондент «Навигатора» встретилась с педагогом, чтобы расспросить его о конкурсе, едином госэкзамене и выяснить, почему в наших школах так мало учителей-мужчин.

– Алексей Викторович, почему вы стали учителем?

– Я посещаю храм в Академгородке, и однажды наш приход принял решение открыть Православную гимназию. Она, кстати, является светским образовательным учреждением с федеральными образовательными стандартами и аттестатами государственного образца. Образовательная компонента у нас полностью светская, а вот воспитательная – православная. Каждый прихожанин пытался помочь приходу – что лучше умеешь, то и делаешь. Было решено, что я стану учителем. Педагогического образования у меня нет: я окончил механико-математический факультет и магистратуру философского факультета НГУ. Премудрости мастерства приходилось постигать на практике. Все условия в гимназии для этого есть, налажены хорошие связи с педагогами из других школ, в том числе с учителями-методистами, которые трудятся в педуниверситете. У меня была возможность в частном порядке пройти спецкурсы. Можно сказать, что в профессию я попал случайно, но полюбил ее и нашел себя в этом деле и, как показал прошедший конкурс, вполне удачно.

– Расскажите о городском этапе конкурса «Учитель года».

– Он был сложным, состоящим из девяти этапов, и многогранным, учитывал все грани учителя – как личности, как мыслителя, как профессионала. Нынешний конкурс имел несколько особенностей. Во-первых, идет Год учителя, и это сразу подняло планку для участников. Во-вторых, впервые за 19 лет на городском уровне он проводился по российским стандартам. Участникам предстояло провести открытый урок в незнакомом классе, родительское собрание, прочитать проблемную лекцию, где на теоретическом уровне нужно защитить свою педагогическую концепцию, представить социальный проект, написать за короткое время текст на заданную тему, то есть продемонстрировать умение грамотно формулировать мысли. Кроме того, было два конкурса в формате открытой дискуссии. Учителя попали в ситуацию, когда не они, а их экзаменуют. Это весьма нетипично для учителя, но очень полезно в плане педагогического опыта. Конкурс очень расширяет кругозор: я не подозревал о некоторых формах работы с детьми и, можно сказать, больше научился на конкурсе, чем показал. Это настоящие сливки педагогического опыта, причем от лучших учителей города, которые уже прошли районные состязания.

– Какие же «педагогические сливки» заберете себе?

– Самое ценное, что я почерпнул, – умение организовать обратную связь с учениками. Учителя нечасто задают себе вопрос: усвоили ли дети то, что я хочу донести? Со стороны моих учеников никогда не было претензий, и я, конечно, немного расслабился, думая, что преподаю хорошо. А в ходе этапа «Открытый урок» нужно убедить жюри, что 4-5 способов получения обратной связи были задействованы, что в любой момент урока ты понимаешь, что ученики усвоили информацию. Кроме того, ценной находкой стали различные формы проведения уроков. Замечательный опыт – посмотреть, какие наглядные пособия используют учителя, а ведь это не только новейшие технологии, такие как смарт-доска или компьютерные сети. Оказывается, можно с ватманом и фломастерами выполнять потрясающие по наглядности пособия, которые позволяют детям быстро усвоить максимум материала.

– А что на конкурсе стало самым сложным и почему?

– Наверное, самыми сложными испытаниями для меня были открытый урок и классный час в незнакомом классе. Хотя знаю, что для многих педагогов самым трудным стал этап по защите своей педагогической технологии. Здесь для меня сложностей не было (спасибо философскому факультету), а вот за короткое время найти контакт с незнакомыми детьми – это действительно трудно. Нужно взвешивать каждое свое слово, каждый шаг. Стоит допустить ошибку, дети начнут ее транслировать из урока в урок, из задачи в задачу. А классный час – это воспитательное мероприятие, и ошибаться здесь тем более нельзя. Груз ответственности сделал эти испытания самыми сложными.

– Хотелось бы задать наболевший и актуальный для всех учителей вопрос: что вы думаете о введении ЕГЭ?

– Введение ЕГЭ – это сложное решение, и однозначного ответа, хорошо это или плохо, дать нельзя. Я не воспринимаю ЕГЭ как абсолютное зло. Конечно, есть моменты, которые мне не нравятся. Во-первых, тестовая система сама по себе подавляет культуру мышления. Во-вторых, в ЕГЭ есть некая трафаретность. Есть и плюсы: высокий уровень объективности, возможность поступить в ведущие вузы страны. Думаю, единый госэкзамен можно усовершенствовать: снизить значимость тестовой компоненты, проводить дополнительные испытания для конкретных вузов. Огромный вред от ЕГЭ будет, если преподавание ориентировать только на него. Ведь баллы – это не конечная цель обучения в школе, педагог ни в коем случае не должен считать хорошие результаты ЕГЭ у своих учеников вершиной карьеры.

– Но такая тенденция существует?

– Конечно. Я и сам не свободен от соблазна «заточить» свое преподавание под сдачу ЕГЭ, ведь это самый простой и очевидный путь. Добиться хороших результатов единого госэкзамена проще, чем привить детям культуру мышления и знание предмета.

– Но ведь способности у детей разные, и для кого-то усвоить знания в объеме ЕГЭ уже будет достижением…

– Наша школа недаром называется общеобразовательной. Разговор о неспособных детях – часто лазейка, способ самооправдания для нерадивых учителей. Убежден, что способности детей не имеют существенного значения, да они и не проявляются в полной мере до старшего школьного возраста. Знания в том объеме, который дает школа, способен усвоить на пятерку почти любой ученик. Если ребенок учится на четверки-тройки, значит, или у него не хватает усердия, или у педагога не хватает компетентности. Для усвоения школьного материала личные способности не настолько важны.

– А как быть, если ребенку в семье не привили тягу к знаниям? Где заканчивается образовательная функция школы и начинается воспитательная?

– Со времен средневековых классиков педагогики известно, что эти функции неразрывны. Мы воспитываем, обучая, и обучаем, воспитывая. Однако в Федеральном законе РФ «Об образовании» написано, что ответственность за образование и воспитание детей несут родители. Приводя ребенка в школу, они делегируют часть воспитательных функций учителям, но многие родители, к сожалению, этим злоупотребляют. Если у ребенка нет тяги к знаниям, педагогу, наверное, просто стоит делать максимум возможного. Показать красоту своего предмета, красоту хорошего поведения и добрых человеческих отношений и надеяться, что ребенок проявит чуткость. В арсенале учителя есть множество воспитательных приемов, главный из которых – личный пример.

– Алексей Викторович, почему в наших школах так мало педагогов-мужчин?

– Я даже придумал такую шутку: Год учителя правильнее было бы назвать Годом учительницы. В дореволюционных школах основной педагогический контингент был мужской, и в советских школах учителей-мужчин было немало. Думаю, на состав педагогов повлиял развал советской экономики. Педагоги-мужчины уходили из школы, чтобы заработать, а женщины все равно не могли получить больше учительской зарплаты. Второй по значимости фактор – отношение в постперестроечный период руководства страны к образовательной сфере: уж очень сильно упал социальный статус учителя, он и до сих пор невысок. Называться учителем – немодно. Ничего хорошего в этом нет: ребенок и в школе, и в семье должен получать мужское и женское воспитание. Нормальное соотношение учителей и учительниц – 50 на 50. Будем надеяться, что со временем ситуация изменится.

Татьяна ЯКОВЛЕВА