Чернобыльцы еще ждут исполнения закона

Чернобыльцы еще ждут исполнения закона

12 августа Россия отмечала День строителя. В такие днив советские времена любили с выражением произносить торжественныесловосочетания «стройка пятилетки» и «стройка века». Но никто никогда невспоминал в этот день о стройке смерти 1986 года. Для многих представителейэтой профессии строительство саркофага на Чернобыльской АЭС обернулоськатастрофой всей жизни. А после того, как обошлось наше государство сучастниками ликвидации чернобыльской аварии, все официальные поздравления отпервых лиц с профессиональным праздником для этих людей звучат лицемерно. В ихчисле – более ста сотрудников Сибакадемстроя, командированных в подразделениеУС-605, ныне – инвалиды I, II и III групп, которые уже многие годы добиваются от государства индексации ивыплат положенных им сумм возмещения вреда здоровью.

Начиная с 1987 г., закон о выплатахчернобыльцам менялся неоднократно. Индексация то не производилась вовсе, торассчитывалась исходя из роста прожиточного минимума, то из минимальнойзаработной платы, то из роста инфляции. Один закон отменял другой и тут жевыходил следующий, имеющий обратную силу и значительно ухудшающий положениепострадавших. В результате на сегодняшний день государство задолжало каждому изэтих людей от 300 до 700 тыс. руб. Но вместо возврата долга в благодарность засвой подвиг участники «стройки смерти» в 2004 г. получили вдобавок ковсему отмену льгот на лекарства, без которых многие из них не могут прожить инедели, чтобы не оказаться в реанимации. Отменили также и льготы накоммунальные платежи за членов семьи пострадавшего. Сегодня государствопринимает только стратегические и судьбоносные решения, а судьбы ликвидатороваварии были предрешены еще 21 год назад и для всех стали вчерашним днем. ВМинсредмаше, к ведомству которого относился Сибакадемстрой, никто не задавалвопросов и не искал добровольцев – специальность и квалификация каждогоработника автоматически определяла, нужен ли этот человек для строительствасаркофага или нет. Оценив объем работы, одни специалисты тут же набирали к себедругих. Отказаться в этой ситуации означало подвести остальных. Иногда уруководителя был выбор, кого отправить, если специалистов одного уровняоказывалось несколько. В таких случаях старшие, у которых уже были семьи и дети,отодвигали молодых в сторону. О том, что произошло с добровольцами-строителямив их командировке на Чернобыльскую АЭС и о продолжении истории по ихвозвращению, рассказал один из участников ликвидации аварии, получившийсмертельную дозу облучения – более 200 рентген (Р).

Владимир Хаперский работал старшим инженером вУправлении энергоснабжения Сибакадемстроя. В 1986 г. он занимался освоениемновой партии станков алмазного сверления, только что прибывшей из Одессы.Именно эти станки и понадобились для ликвидации аварии, чтобы просверлить с ихпомощью тысячи отверстий в стенах 4-го блока и в крыше над смежным коридором –так называемой деаэраторной этажеркой. Через полученные отверстия строителидолжны были залить пространство коридора бетоном по всей высоте многоэтажногоздания 36-метровой высоты, чтобы изолировать соседние блоки строения отрадиации.

– Мне было 34 года, я только что получил квартиру вКольцово и вышел в отпуск, чтобы заняться ремонтом. Вдруг мне звонит главныймеханик и просит приехать на ОРМЗ, чтобы показать рабочим, как нужно работать сэтим станком, – рассказывает Владимир Ильич. – Я приехал, и мы вместепросверлили. На обратном пути с завода он вдруг предложил мне поехать вкомандировку в Чернобыль. Мол, видишь, у тебя за один день получилосьпросверлить, а они уже месяц мучаются с этими станками. Ты, говорит, толькоподучишь там народ немного и недельки через две вернешься обратно. Попробовалотказаться, но «надо» и все тут! Не помогла даже медкомиссия, которая далачестный запрет по составу крови и повышенному давлению – ничего, тут же сделалидругую комиссию уже в нашей 168-й медсанчасти. Механик тоже ехал с нами. Когдавместе с другими сотрудниками Сибакадемстроя мы прибыли на место, никто даже непоинтересовался нашими справками – ситуация на объекте была авральная: техникастояла, и работа не двигалась с места. Не переодевая в робу, меня быстропокормили и повезли на объект.

Сначала я был прорабом, потом – начальником участка.За месяц нужно было просверлить 9 тысяч отверстий – годовой объем работы,который мы выполняли в Городке при строительстве Института микробиологии СОРАН. В подчинение мне дали 120 «партизан» – солдат на переподготовке, которыевместо положенных полгода работали два месяца или до предельного значения общейдозы (25 Р).

Первые два дня на эти руины было страшно смотреть,потом привык. Земля вокруг была уже частично залита бетоном, чтобы уменьшитьрадиационный фон. До нашего приезда работами на объекте руководил человек изКрасноярска, но справиться с ситуацией он был не в состоянии. Его заменил нашГеннадий Лыков, с приходом которого броуновское движение людей и машинорганизовалось в упорядоченное. Не зря ему потом дали звезду «Героя соцтруда».У каждого из работающих в зоне в кармане был дозиметр, с которого регулярноснимали данные, и накопитель, который отстегивали и анализировали в конце срокапребывания. В разных зонах, в зависимости от фона, разрешалось работать разноевремя – где-то час, а где-то всего 4 минуты. После получения определенной дозычеловек либо покидал объект и сменялся до следующего дня, либо уходилотсиживаться в бункер. Бункерами назывались помещения, сложенные из бетонныхплит, где радиационный фон был гораздо ниже. Когда мы дошли до сверления крышинад реактором (нужно было сделать четыре отверстия), время разрешенного периодаработы составило 17 секунд. Солдаты поочередно, как на эстафете, добегали 30 метров до этой зоны исверлили до подачи сигнала.

«ЛЕСНАЯ СКАЗКА»

Сверлильные работы, возглавляемые ВладимиромХаперским, были закончены к 25 августа, и на этом его месячная командировкадолжна была завершиться, но тут напоследок поступило последнее поручение –сделать еще одно вентиляционное отверстие в реакторном блоке. Эта работаизменила всю судьбу начальника участка.

– Парень из дозиметрического отдела в тот день ушел нателефонные переговоры с матерью и попросил меня произвести замеры вместо него.Я не стал отказываться, ведь нужно было всего лишь пройти с простым приборомвдоль стены на одном из средних этажей, где радиация была не очень высокой,поводить штангой для снятия показаний, прорезать ножом отметки на линолеуме изаписать данные. В одной из точек, где я резал отметку, мой взгляд случайноупал на прибор, штангу которого я закинул на плечо, чтобы наклониться. Стрелкауперлась в верхний край, и я переключил его на шкалу до 100 Р. Он сновазашкалил, и тогда я решил, что, видимо, как-то сломал его. Мыслей об опасностиу меня даже не возникло – даже 2,5 Р, где-то пойманные работниками,считались уже ЧП, а тут какая-то бешеная цифра. Понимаете, страх поймать дозупроходит через первые четыре-пять дней, а потом начинаешь работать, как всегдаработал дома.

Дорезал отметку, встал и смотрю: стрелка сновавернулась в ноль – прибор работал. В стене реакторного блока после взрываобразовалось несколько разломов, которые были завалены мешками с песком исвинцом, и моя последняя отметка находилась как раз рядом с такой пирамидой. Япосмотрел наверх и увидел над кучей мешков, под самым потолком коридора высотойшесть метров, зияющую дыру пролома. Поднял «клюшку» наверх – стрелка сновауперлась в правый край. Я понял, что поймал дозу и ринулся к бункеру. Скороначалась. «Ну, все, – говорят, – ты попал!»

Начальник все узнал, сразу отстранил от работы, и менявернули обратно в лагерь в 100 км от рабочей зоны. Самочувствие было вполне сносное,только язык во рту казался очень толстым. Через два дня, 27 августа, ясобирался домой. Пошел в душ, а дальше ничего не помню. Соседи по комнатерассказали, что я зашел в комнату, лег на кровать, и у меня отовсюду с лицахлынула кровь – из носа, рта, ушей. На противошоковую терапию меня без сознанияувезли в местный госпиталь «Лесная сказка», который находился примерно в стакилометрах от зоны аварии. Пока я лежал, ко мне пришел Андрей издозиметрического отделения, вместо которого я тогда делал измерения, и сказал,что снятые с меня приборы показали минимальную разовую дозу 180 Р. «Ты жепонимаешь, что официально результат поставят другой – никто тебе столько не напишет.Но что бы ни говорили, просто знай, сколько ты поймал», – сказал он.

Когда людей отпускали домой, им всем писали дозы,которые они якобы получили на участке за все время работы, но эти цифры обычноне имели никакого отношения к действительности. По словам Владимира, чтобыполучить честную цифру, их надо умножить, как минимум, на три. Но иногда этиданные отличались от реальных больше, чем на порядок. Указанная доза облученияруководителя строительства Геннадия Лыкова, не один месяц проработавшего на крышенад реактором, составила всего 7,3 Р. В действительности же немногие изучастников строительства саркофага, включая тех, кто работал в наименее опасныхзонах – на нижних этажах здания или дистанционно (например, на доставкестройматериалов на объект), мог бы похвастать, что за все время пребывания оннабрал столь умеренную дозу. Даже при ежедневном облучении в пределах 0,5 Ри менее в день за месяцы ежедневной работы накапливались десятки рентген.Заниженные данные по полученной радиации – одна из причин, по которой оченьмногим чернобыльцам присвоили общую инвалидность, якобы не связанную соблучением, и, как результат, они оказались вообще лишены тех выплат, которыеполагаются всем участникам ликвидации аварии. Так государство разделило всехчернобыльцев на два лагеря, один из которых вынужден таить в себе горькую обидуна своих коллег, которым менее лживая цифра на дозиметре дала перед первымисерьезные социальные преимущества. Коллективные обращения от чернобыльцев судыне рассматривают – каждый должен бороться за свое выживание сам, как вгоспитале.

– Для измерения дозы полученной радиации используютСИЧ – счетчик измерения человека, – рассказывает Хаперский. – Моя накопленнаяза весь август доза составила 220 Р. Врачи предупредили, что вся правая частьтуловища у меня сильно «фонит», и надо морально готовиться. Я отлично понимал кчему. Днем раньше к нам привезли солдатика, который работал подальше от зоныреактора, и в последний день перед дембелем решил посетить зону реактора. Ну,как же, вроде был в Чернобыле, а самого объекта не видел! Те, кто ездили тудакаждый день, знали все тропки до строения и шли обходными путями, чтобы «несловить лишнего», а этот напрямую пошел глядеть на разлом в стене реакторногоблока и, конечно, поймал. Его доза была 150 Р, и он умер на следующий деньв том же госпитале «Лесная сказка», где теперь лежал я и морально готовился.

СОЦЗАЩИТА СТАВИТ НА СЕБЕ КРЕСТ

Владимир Хаперский выжил, хотя за все эти годы емупришлось пережить больше года госпитализации в разных клиниках России. Питаниечерез капельницы, гепатит, паралич, инфаркты и регулярные похороны своихколлег. «Никогда не прощу себе, как говорил оттуда по телефону, что боятьсянечего и можно ехать, – с горечью вспоминает он разговор с ныне покойнымдругом. – Я и вправду до последнего дня считал, что с нами не происходит ничегострашного. Ведь никто из нас тогда не понимал, что страшное начинается чутьпозже и для многих уже не закончится никогда».

Сегодня весь мир вспоминает 26 апреля только раз вгоду, а работники соцзащиты и районные судьи открыто заявляют, что «этинесчастные чернобыльцы» им уже стоят поперек горла со своими бесконечнымипретензиями и требованиями. Многие чиновники даже искренне верят, что героиехали на объект по своей собственной инициативе и вполне с конкретной целью –за длинным рублем. Они искренне презирают всех чернобыльцев, которые до сих пордобиваются своих законных средств. «Как же так, – рассуждают они, – столько летпрошло, пора бы все забыть и начать жить и работать, как все нормальные люди. Аони все ходят и требуют денег, считая себя вправе существовать загосударственный счет до конца своих дней». Никто из скромных строителейсаркофага никогда в жизни не расскажет чиновникам и судьям, каким образом ичерез сколько лет проявляется доза облучения, сколько стоят препараты, которыевсе эти годы они заглатывают стандартами, – даже корреспондент «Навигатора»добивался от них этого жуткого рассказа с прошлой годовщины аварии. Никто нестанет унижаться перед барышнями в государственных кабинетах, художественнорасписывая, как тело человека покрывается буграми с незаживающими мокнущимиязвами и как при малейшем порезе часами не сворачивается кровь. Они не имеют нималейшего понятия, что чувствует человек, выбирая между невыносимой болью и наркотическойзависимостью, и как один за другим у него выпадают зубы и целыми прядями,словно от лишая, осыпаются с головы волосы. Начальник отдела выплат соцзащитыадминистрации Новосибирского сельского района, с достоинством отстаивающаяпозицию чиновников, набожно крестится у входа в зал суда: «Помоги мне,Господи»! И он почему-то помогает, глядя на искреннюю молитву соцработника, астремительно редеющая армия чернобыльцев продолжает писать иски и обиватьпороги. С 1986 г. в Новосибирске умерло более четырехсот ликвидаторовчернобыльской аварии. Впрочем, те из оставшихся, кто выиграли суды, так и неполучили своих денег, потому что, согласившись с правом человека получитьсредства, необходимо еще принять решение, кто именно должен ему их выплатить.Органы, ответственные за исполнение законов о чернобыльцах, меняются с такой жерегулярностью, как и сами законы, и каждый раз суд начинается заново.

Время от времени группы чернобыльцев появляются вкоридорах Областной администрации в надежде на личную встречу с губернатором –в ее департаментах на ходоков давно никто не реагирует. Одну из таких встречпоказали в телепередаче «Линия защиты». Вот Виктор Александрович Толоконскийспешит по коридору, его окружают ликвидаторы аварии, показывают подписанные вадминистрации бумаги на льготные лекарства. Сумма за месяц составляет 350рублей, тогда как общие затраты на эти препараты не менее 5 тыс. руб. Бумагузаботливо перехватывает сотрудница администрации, губернатор вопросительносмотрит на нее, она – на чернобыльцев: «Кто вам это выписал, скажите? Я сейчасже разберусь!» Убедившись, что справедливость будет восстановлена, губернаторудаляется. Разобраться и впрямь оказалось несложно – оставшиеся в коридореучастники конфликта быстро выяснили, что бумагу выписала как раз та самаярадеющая за справедливость представительница власти и наказывать себя за это несобирается. Напротив, чернобыльцев при любом удобном случае стыдят за то, чтоони якобы хотят лишить пенсий всех остальных мирных граждан. Так и объясняют: «Еслимы вам сейчас заплатим, то остальным не хватит!» Как говорится, убил бобра –спас дерево, отказал трем чернобыльцам – накормил сотню пенсионеров. Главноедля чиновника в этом деле, как показывает предыдущая практика, не забыть привходе в зал суда несколько раз осенить себя крестом.

Мария ШКОЛЬНИК