Коммерциализаторы

В технопарке прошел круглый стол «Коммерциализация научных разработок». Выяснилось, что развитию бизнеса в институтах мешает боязливость инвесторов, отсутствие патентных поверенных и закон, созданный для коммерциализации научных разработок.

Несмотря на то, что тема была задана достаточно широко, встреча началась с обсуждения принятого пару лет назад Федерального закона №217. Он позволил государственным вузам и НИИ участвовать в создании инновационных коммерческих предприятий. Василий Задорожный, начальник управления организации научных исследований СО РАН, директор Центра инновационного развития НГУ Сергей Кобцев и замдиректора ИЦиГа Сергей Лаврюшев подвели первые итоги «коммерциализации в законе».

ЖИЗНЬ ПО ЗАКОНУ №217

Как отметил Василий Задорожный, закон позволил оформить компании, которые фактически существовали внутри институтов:

– Сибирским отделением созданы десять компаний по ФЗ-217, и все они жизнеспособны; ведь они вышли из институтов, когда вся технологическая цепочка уже была отработана.

И как раз вовремя, поскольку дальнейшее их существование в виде трудовых коллективов, выполняющих хоздоговорные работы, стояло под вопросом после введения другого Федерального закона – №94, регламентирующего размещение заказов на поставки товаров и выполнение работ для государственных и муниципальных нужд. Коммерческое же предприятие, по словам Василия Задорожного, обеспечит и зарплату сотрудникам, и собственное динамичное развитие. Но дивидендов для института-учредителя он пока не ожидает:

– Можно создать хозяйственное общество с участием института, внеся вклад в виде интеллектуальной собственности. Однако вся прибыль института идет в доход государства.

Его поддержал и Сергей Кобцев, отметивший, что в бизнес-планах инновационных предприятий, создаваемых в НГУ по ФЗ-217, пункт о перечислении дивидендов учредителю-университету иногда просто отсутствовал. В свою очередь Сергей Лаврюшев, замдиректора ИЦиГа, упомянул, что и сами институты зачастую не готовы распоряжаться этими средствами.

Действительно, часть прибыли хозяйственных обществ, полученная бюджетными научными или образовательными учреждениями, поступает в их распоряжение. Но средства можно направить только на правовую охрану результатов научной деятельности, выплату авторского вознаграждения, а также на осуществление уставной деятельности учреждений.

– Когда два года назад вышел закон, уставы институтов были к этому не готовы, – сказал Сергей Лаврюшев. – Весь прошлый год мы потратили на то, чтобы привести нормативную базу ИЦиГа в соответствие с законом №217.

А ведь перспективы могли быть радужные. Как рассказал Василий Задорожный, половина бюджета китайской академии наук состоит из доходов от коммерческой деятельности.

Инноваторы, вузы и НИИ стараются, тем не менее, извлечь из закона все, что можно. Институты получили дополнительную ротацию кадров – специалисты с коммерческой жилкой теперь не уходят из науки в бизнес, а работают, если так можно выразиться, по смежной специальности. Инвесторы получили доступ к институтским площадям и оборудованию, другие преференции, также предусматриваемые этим законом.

НАНОИНВЕСТИЦИИ

Если рассматривать ситуацию в целом, то Федеральный закон №217, как с грустью отметили участники круглого стола, не работает. Ученые стали заложниками нежелания государства терять контроль над интеллектуальной собственностью. Согласно все тому же 217-му закону доля госучреждения (вуза, института) в уставном капитале коммерческого предприятия, в зависимости от выбранной формы собственности, не может быть меньше 25-30% – блокирующего пакета акций, причем госучреждение не имеет права уменьшить эту долю или продать. В итоге уставной капитал, а значит и привлеченные инвестиции, будут весьма невелики. С таким стартовым капиталом можно реализовать не всякий проект – для нанотехнологий требуются отнюдь не наноинвестиции. Не случайно по закону №217 в СО РАН создано только десять из 350 малых инновационных предприятий.

– Мы все время употребляем термин «малое предприятие», но, чтобы запустить в производство лазеры, нужно сто миллионов долларов, – заметил замдиректора по науке Института теоретической и прикладной механики Анатолий Оришич. – А ведь емкость этого рынка высока – миллиарды долларов. Он частично занят импортной продукцией, но, чтобы конкурировать с монстрами рынка, нужно сначала вложиться и начать выпускать свои приборы. Это проблема не только нашего института, но и, например, ИЯФа. Организовать производство шариковых ручек, хотя бы в рамках технопарка, намного проще.

Серьезное производство требует серьезных вложений, но, по словам Анатолия Оришича, даже «как будто бы венчурный» фонд Чубайса требует гарантии беспроигрышности проекта. Однако венчурный проект не может быть беспроигрышным – прибыльным становится в лучшем случае одно предприятие из десяти, зато оно с лихвой окупает общие затраты.

– У нас есть венчурные фонды. Но они не рискуют, – подытожил Анатолий Оришич. – Надо всю страну менять.

«Может, страну не менять, а сменить?» – тут же отозвался зал.

СТРАНА НЕИЗВЕСТНЫХ ПАТЕНТОВ

Если крупные венчурные фонды страдают боязливостью, то мелкие инвесторы мучаются неизвестностью.

– Что касается закона №217, то вначале были иллюзии, что знания будут востребованы бизнесом. Ничего подобного! – заверил Сергей Кобцев. – Не было случая, чтобы пришел человек с улицы и сказал: мне патент нравится, хочу его использовать.

– Был, – возразила руководитель отдел инновационной и прикладной деятельности Института теплофизики Людмила Перепечко. – Как-то к нам пришел предприниматель из Барнаула, заинтересовавшийся кавитационной установкой. С ее помощью он намеревается производить корм для свиней.

С другой стороны, по словам Людмилы Перепечко, в нашей стране вообще не развит институт патентного права. Низкий спрос на высокотехнологичные разработки с одной стороны, отсутствие патентных судов и практики патентных поверенных – с другой, привели к тому, что многие ученые смотрят на патент лишь как на показатель научного рейтинга.

Тут же потенциальные инвесторы предложили Василию Задорожному создать комиссию по независимой экспертизе патентов, которая могла бы присваивать лучшим разработкам условный знак качества «Рекомендовано СО РАН», и заняться рекламой своих достижений среди предпринимателей. Где сегодня потенциальный инвестор сможет узнать о новой технологии, как оценит ее перспективность? Патент – это товар, который в России никак не раскручен.

ДОЛЖНЫ ЛИ УЧЕНЫЕ СТАТЬ КОММЕРСАНТАМИ?

Диссонансом к общему обсуждению послужило выступление еще одного участника круглого стола Олега Грачева. По его словам, высокотехнологичные разработки нельзя коммерциализовать – их нужно капитализовать. Разницу между двумя понятиями он пояснил на примере работы ученого из США, заинтересованного во внедрении своего изобретения.

– Университетский профессор берет на работе длительный отпуск, – рассказал Олег Грачев, – ищет инвесторов или берет кредит, учреждает собственную компанию и доводит работу до стадии опытного образца. Дальше он продает свой бизнес:   компанию вместе со всеми активами, получает прибыль и возвращается к научной работе.

У нас же, по меткому выражению Сергея Лаврюшева, за счет вузов и НИИ пытаются воссоздать «пояс внедрения в миниатюре». Весь длинный путь от институтских лабораторий до заводских цехов (которых в стране осталось не так уж и много) предполагается пройти исключительно усилиями ученых. Пока речь идет о создании компьютерных программ, выпуске небольших партий приборов или химических реагентов – это может сработать. Но инновационные малые предприятия должны дополнять большую инновационную промышленность. Иначе мы рискуем превратиться в страну самых высокотехнологичных сувениров и передового корма для свиней.

Ирина ИЛЬИНА