Кандидат–нобелиат

29 мая Российскую академию наук ожидает, без преувеличения, судьбоносное событие – выборы президента РАН. Нынешний глава академии, 76-летний Юрий Осипов возглавляет ее с 1991 года, он зарегистрирован кандидатом и на нынешних выборах. Однако у него есть серьезные соперники: академики Некипелов, Фортов и наш единственный ныне здравствующий нобелиат – Жорес АЛФЁРОВ, выдвинутый на этот пост Сибирским отделением Академии наук. Недавно Жорес Иванович побывал в Академгородке, встретился с научной общественностью и представил свою предвыборную программу.

Наука должна стать востребованной

Стратегия развития Академии наук – горячо обсуждаемая в обществе тема. Две крайние точки зрения можно описать так: наука – это источник знаний, а практическое приложение им когда-нибудь найдется; наука – это источник новых технологий, она должна работать в тесной связке с бизнесом, а великие открытия – не самоцель, а побочный продукт исследовательской деятельности.

Судя по выступлению Жореса Алфёрова, его можно скорее отнести к прагматикам:

– Одна из наиболее серьезных проблем – невостребованность научных результатов, – подчеркнул академик Алфёров, связав с этим обстоятельством и недостаточное, по его мнению, государственное финансирование науки.

В качестве примера правильных взаимоотношений науки и бизнеса Жорес Алфёров привел историю изобретения транзистора, определившего техническое развитие цивилизации на долгие десятилетия:

– В исследовательской фирме «Bell Labs» (подразделение знаменитой компании «Bell Telephone») исполнительный вице-президент Мервин Келли собрал группу специалистов, чтобы создать твердотельный переключатель, способный в перспективе заменить электромеханические реле телефонных станций. В его команде оказались будущие нобелиаты – физики Браттейн, Шокли, Бардин, экспериментатор Пирсон, физхимик Гибни. Но вот что интересно, исполнительный вице-президент сказал, собрав эту группу, что задача, конечно, сделать твердотельный переключатель. Но не менее важно, развивая эти исследования, доказать справедливость квантовой теории для физики твердого тела.

– И я думаю, – развил свою мысль академик Алфёров, – что появятся вице-президенты наших компаний, которые, составляя задание на выполнение тех или иных технологических исследований, дойдут до такого уровня, что смогут сказать: «А было бы очень хорошо, чтобы вы в ходе работы обязательно учли дробный квантовый эффект Холла и попробовали развить экспериментально и теоретически возможности его применения». Келли был таким.

Впрочем, академик Алфёров не очень рассчитывает на проницательность вице-президентов, больше надеясь на государственную поддержку:

– Была система, вообще говоря правильная, когда постановлениями ЦК и правительства предписывалось преодолевать отставания в тех или иных областях.

Вмешательство партии и правительства, по мнению Алфёрова, было не только уместным, но и чрезвычайно эффективным. Так, нашим ответом на рождение Кремниевой долины стало создание в 1962 году нового центра микроэлектроники под Москвой – Зеленограда.

– За очень короткое время были созданы новые крупные предприятия кремниевой микроэлектроники в Ленинграде, Минске, Риге, Воронеже и Киеве, – с удовольствием вспоминает Жорес Иванович. – Советская электронная империя имела высокотехнологичные КБ, НИИ и заводы во всех пятнадцати союзных республиках. Уникальный центр «Планар» в Минске позволил создать современное литографическое оборудование. Мы отставали от США и Японии, но шли сразу следом. И сегодня Президент Путин блестяще определил главную экономическую задачу страны – создать к 2020 году 25 миллионов рабочих мест в высокотехнологичном секторе экономики.

Наука начинается за партой

Другая принципиальная проблема науки, по мнению Жореса Алфёрова, – это кадры. И дело не только в привлечении в науку перспективной молодежи, хотя системе поощрения – карьерного и материального – в предвыборной программе уделено немало внимания. Однако академик Алфёров счел не лишним напомнить сибирякам слова президента США Кеннеди, сказанные в 1961 году: «Космос мы проиграли русским за школьной партой».

Сам Жорес Иванович сел за школьную парту в Новосибирске:

– В первый класс я пошел в 37-м году. Сейчас в этом здании кукольный театр, а была 25-я неполная средняя школа. Я до сих пор помню первую учительницу и думаю, что такие учителя нужны сегодня школе. Мария Михайловна Сосунова окончила бестужевские курсы в Санкт-Петербурге и поехала учительствовать в Сибирь. Она специализировалась именно на первоклассниках – это было ее учительское кредо: принять малышей, пробудить у них интерес к учебе и передать дальше. После уроков, сбегав домой на обед, мы возвращались в школу: занимались с учительницей, слушали ее истории, играли с ней. В 1944 году я прочитал в газете, что Мария Михайловна награждена высшей наградой страны – орденом Ленина.

Алфёрову есть с чем сравнивать; он рассказал, что впервые отправившись в 1970-м году в США на полугодовую стажировку в Иллинойский университет, был поражен, что первокурсники физику знали хуже, чем наши школьники. Сегодня же, по его мнению, ситуация стала паритетной:

– Педагоги лицея «Физико-техническая школа» (аналог СУНЦ НГУ – прим. ред.), входящего в состав Санкт-Петербургского академического университета, который я возглавляю, как-то пришли ко мне с предложением принимать в него не только учеников старших классов, но и малышей. Я растерялся – ведь у ученых, которые тоже преподают в лицее, нет нужной квалификации. Педагоги объяснили мне, что дети приходят в наше учебное заведение со столь низким уровнем знаний, что приходится начинать обучать их с самых азов – а ведь дело происходит в Санкт-Петербурге, крупнейшем городе России!

Выход, с точки зрения академика Алфёрова, – в тесной интеграции науки и образования. Образцом этого он считает как раз Новосибирский научный центр:

– Перестаньте противопоставлять университеты и Академию наук; мы всегда работали вместе с вузами, создавая новые лаборатории, кафедры, факультеты, институты – нельзя не вспомнить уникальный альянс Сибирского отделения РАН и НГУ. Эти традиции развивались и в последние, далеко не легкие для нашей науки годы. Пример тому – созданное мной в структуре РАН первое учебное заведение высшего образования, Санкт-Петербургский академический университет – научно-образовательный центр нанотехнологий.

Кстати, с аналогичной идеей создания в Академии наук собственных вузов выступил и соперник Алфёрова, академик Фортов. Впрочем, он пошел дальше и предложил развивать собственную систему начального и среднего профессионального образования, что Жорес Алфёров назвал «нецелесообразным», раскритиковав заодно и еще одну идею Владимира Евгеньевича – о создании специального пенсионного фонда РАН. Вместо этого Алфёров предложил создать специальный закон о статусе, льготах и привилегиях научных работников, где были бы предусмотрены и высокие оклады для консультантов в Академии и вузах. В роли последних он видит заслуженных ученых почтенного возраста – переход на должность высокооплачиваемого консультанта позволит освободить места руководителей для их молодых и амбициозных коллег.

Впрочем, сам Алфёров, которому недавно исполнилось 83 года, пока не собирается швартоваться в тихой консультантской гавани. У нашего единственного нобелиата есть идеи, которые должны «вывести российскую науку из ее бедственного положения».

Антонина РЫБАКОВА