Годы рядом с космосом

В преддверии пятидесятилетия со дня первого полета человека в космос предлагаем вниманию читателей  воспоминания жительницы Академгородка Калерии Герасимовны СЫЧЁВОЙ, которая в молодости была очевидцем событий, происходивших на космодроме Байконур.

Осенью 1957 года все ликовали: 4 октября в СССР был  запущен первый в мире искусственный спутник Земли! Мы напряженно вглядывались в ночное небо, чтобы увидеть мерцающую движущуюся звездочку. Тогда я и не предполагала, что уже в декабре 1959 года окажусь в самом центре «космических» событий.

В июне того года получила диплом об окончании института и распределилась на Томский радиозавод (п/я 111), где работала инженером-конструктором. А в июле вышла замуж за своего сокурсника. Он и еще девять толковых ребят, распределившихся в Министерство обороны, в конце июля получили назначения на новую работу, мужа направили в Казахстан. В конце декабря 1959-го я больше четырех суток поездом добиралась до небольшой железнодорожной станции Тюра-Там, недалеко от города Кзыл-Орда. Возле этой станции находился поселок Ленинск – жилой район космодрома Байконур, где мне предстояло работать.

Ленинск раскинулся на правом берегу Сыр-Дарьи и только начинал застраиваться 4-5-этажными домами. Возводился буквально на песке; деревянные бараки, в которых поначалу жили солдаты-строители, сносились. Нам еще пришлось пожить в таком бараке с печным отоплением и уличными удобствами. Вскоре получили комнату на подселении в двухкомнатной квартире, где с нами жила еще одна семья. Окна выходили на главную улицу поселка – Центральную. По другую сторону находился тренировочный центр космонавтов.

Из окна было хорошо видно, как по утрам они выходили строем на физзарядку, в течение дня занимались на спортивных снарядах, играли в волейбол, баскетбол. Просто так космонавты по поселку не ходили, их всюду возили в специальном автобусе нежно-голубого цвета с белыми шторками.

Вот так начинался поселок, в котором жили семьи офицеров, обслуживающих запуски космических ракет. Жилая зона именовалась десятой площадкой – у всех рабочих зон были свои номера, а комплекс в целом назывался космодромом Байконур. Вообще, это название на карте Казахской ССР было и раньше, но значительно севернее этого места.

Рано утром поезд-мотовоз развозил военнослужащих по площадкам, километров за 50-70 от жилой зоны. Там были МИКи (монтажно-испытательные корпуса, где производилась окончательная сборка ракеты и испытание ее отдельных узлов), а также стартовые площадки.

Один из МИКов мне посчастливилось посетить, когда мы, участники хора Дома офицеров, ездили на рабочие площадки с концертами: там жили молодые солдаты-срочники. МИК – это огромный бетонный модуль высотой 65 м и несколько сотен метров в длину. Такое укрытие предназначалось для защиты всей «сигары» (ракеты) и людей, обслуживающих ее, от палящего солнца, которое жгло все без разбора 300 дней в году. Бывали и сильные горячие ветры с песком, а ночи – такими жаркими и душными, что приходилось укрываться мокрыми простынями.

Молодые ребята-офицеры, работавшие непосредственно на стартах при запуске ракет, трудились в укрытиях-бункерах. Все находящиеся там сотрудники, военные и гражданские, имели при себе специальные жетоны на случай непредвиденных обстоятельств. Выходных и праздничных дней, как правило, не было. Дружили семьями, в праздники собирались без мужей – жены и дети. Строго соблюдался сухой закон.

Я работала инженером-аэрологом на метеорологической станции, затерявшейся в песках. Нас возили на автобусе, километров за 5-6. Кругом, насколько видит глаз, пустыня. Ранней весной она была похожа на море из разноцветных тюльпанов. За лето все выгорало, носились одни клочки верблюжьих колючек. Метеостанция  представляла собой небольшой двухэтажный домик, эллинг, где надували метеорологические шары, и две радиолокационные станции – одна с ручным приводом, другая автоматическая. В мои обязанности входили эксплуатация и ремонт радиотехнической аппаратуры. Зондирование атмосферы проводилось 5-6 раз в сутки, метеостанция работала круглосуточно. Перед запусками ракет зондирование могли проводить и чаще.

Хорошо помню день запуска корабля «Восток» с Юрием Гагариным. С вечера заступил на дежурство начальник метеостанции подполковник Лукьянов. Утром несколько чаще запускали в небо зонды с радиопередатчиками: значит, что-то важное будет происходить на старте. Часов в 11 дня на горизонте, на чистом голубом небе появился огромный огненный шар, было видно, как ракета, набрав высоту, легла на курс. Через несколько секунд до нас долетел мощный гул двигателей. А спустя час с небольшим объявили по радио, что в космосе советский человек! Наш руководитель только тогда сознался, что в пять утра Юрий Гагарин был на метеостанции, ознакомился с обстановкой, расписался на синоптической карте, которую нам начальник и показал. Мы, конечно, радовались и гордились, что наш (наш!) человек впервые поднялся в космос, и еще немного тем, что сами причастны к этому.

На Байконуре пришлось переживать не только радостные, но и трагические события. Одно из них – взрыв ракеты на старте.

Утро началось как обычно, а к вечеру, когда уже стемнело, по поселку поползли слухи: кто-то видел яркое зарево, кто-то заметил, что к военному госпиталю зачастили санитарные машины. Нас охватила тревога: наши мужья, отцы или дети там – на стартовой площадке... Только к утру следующего дня вернулись домой те, кто остался жив. А произошло вот что.

23 октября 1960 года к 17 часам первая межконтинентальная баллистическая ракета была установлена в вертикальное положение. Но старт по техническим причинам не состоялся: ошибочно сработал клапан первой ступени. Запуск решили перенести на сутки. Времени на устранение неполадки было в обрез, ход работ контролировал Хрущев. На космодром прибыл Главный маршал артиллерии, главнокомандующий ракетными войсками стратегического назначения Митрофан Неделин.

На стартовой площадке 24 октября собралось более 200  специалистов, не считая тех, кто находился в бункерах. До объявления 30-минутной готовности все было в порядке. И вдруг произошло непоправимое – ракету и стартовые сооружения поглотил огненный смерч. В этот момент автоматически включилась кинокамера, которая должна была заснять старт. Бесстрастная пленка донесла жуткую картину: еще живых людей, ставших огненными факелами. В этом аду погиб и маршал Неделин, хотя официальная версия его смерти была другой.

Погибших хоронили все жители поселка. День был пасмурный, моросил дождь, десятки гробов красного цвета стояли у вырытой братской могилы, на крышках – новые фуражки защитного цвета... Как мне помнится, было захоронено более 50 человек, многих погибших солдат, офицеров забрали родственники.

Все, что происходило на Байконуре, было под грифом «совершенно секретно». Каждый, кто впервые прибывал на космодром, давал подписку о неразглашении государственной тайны в течение многих последующих лет. Первую небольшую заметку об этой аварии я прочитала в газете «Советская Россия» только через 30 лет.

Наше же пятилетнее пребывание на космодроме Байконур закончилось благополучно. Муж демобилизовался, мы переехали в Новосибирск. Я вскоре устроилась на работу в п/я 39 (сейчас это научно-исследовательский институт измерительных приборов) конструктором радиоаппаратуры. Работа на известном предприятии стала для меня хорошей трудовой школой, я обрела много друзей, с некоторыми поддерживаю отношения уже более 35 лет! Не зря говорят: мир тесен. Здесь  познакомилась с людьми, которые конструировали и создавали радиолокационную станцию «Малахит», на которой мне довелось работать на Байконуре.