Эмигранты

Эмигранты

Когда она приезжает, то всегда покупает колбасу,мороженое и русский лимонад. Всегда усталая, сонная после многочасовогоперелета. Несколько дней потом спит до двенадцати, привыкая к нашему времени.

– В Голландии все по-другому. Россия? Да, это интересно.Только я отвыкла, мой дом там.

Их приезды – это двухнедельное погружение в русскуюжизнь, быт и культуру. Они – эмигранты. Какое странное слово. Но ведь онирусские, свои, такие знакомые и почти не изменившиеся. Только вот онастановится старше, меняется сама, меняется выражение ее глаз. И живет она вмалознакомом для меня мире.

Она моя подруга. Моя Света, которую я помню и в 4года, и в 7 лет, и позже, во время ее приездов. Темноглазая белочка в школьнойформе и собравшихся на коленках колготках, как на фотографии в первом классе.После – изящная девушка с прямыми темными волосами до плеч и слегканарумяненными щеками и в очках в тонкой оправе. Потом она же – угрюмоеполноватое существо в широкой футболке… Никогда не могу угадать, какой я ее увижув следующий раз. Теперь это красивая, уверенная в себе девушка с невероятнымшармом.

Они – это ее семья. Все вместе приезжают каждые двагода. Ее родители – ученые. Отец – физик-ядерщик, мать – химик. В 94-м всясемья уехала в Америку, а еще через несколько лет – в Голландию. У нас наука еледышала, а детей надо было кормить. Ее сестра, в то время студентка ФЕНа НГУ,заканчивала учебу уже в Голландии. И будущего мужа она забрала с собой изРоссии. Вообще с собой забирали все самое любимое. А сейчас, приезжая, горамиувозят книги. Книг на русском там нет, можно купить на английском, кстати, этодовольно дорого.

Света здесь только на пару недель, остальные задержатсяподольше. Все дни заняты. С утра нужно выспаться, к пятичасовой разнице такокончательно и не привыкаешь. Потом родители собирают необходимые документы исправки. С ними всегда большая волокита. Вечером по гостям. Между прочим,застолье каждый вечер – довольно тяжелое занятие. Родители говорят, что вследующий раз надо приезжать на месяц, чтобы ходить в гости хотя бы через день.Здесь остались друзья и родственники. Всех необходимо увидеть, чтобы не забытьни этих людей, ни свою страну.

Света собирает чемодан: справа лежат сувениры –расписные деревянные ложки для друзей; слева – косметичка, внутри которой парагематитовых колец с Урала; кошелек с непривычными глазу евро. Хочется потрогатьэти «игрушечные» деньги. Правда, здесь все просчитано: билеты есть, на едучуть-чуть, а это на такси. Все оставшееся пространство в чемодане должны занятьстарые детские книжки. «Сказки Пушкина», любимые «Мумий Тролли», «Приключения Алисы».А вот, особенно радостно: неестественно разноцветные американские книжки сбольшеглазым Бемби и бородатыми гномами. Хоть бы они вошли. А ведь есть еще икассеты с мультфильмами, тоже на английском: «Покахонтес», «МаленькаяРусалочка». Ничего удивительного, раз часть детства пришлась на Америку. Помню,еще классе в шестом разглядывала необычные американские игрушки: троллей,миниатюрных куколок с домиком-чемоданчиком, браслет из бисера и змеиных костей.И очень за нее радовалась. У других нет, а у Светы есть! Еще множество вещейсохранилось с тех времен. Картинки с дикой природой, наклейки, старые адресаамериканских подружек.

Света перебирает вещи, и вскоре постоянная сонливостьуступает место нежности. Нет, все, конечно, не войдет. Надо купить рюкзак –большой, но чтобы казался маленьким, чтобы на границе лишний раз не взвесили. Витоге почти ничего не входит. Света расстраивается и с влажными глазаминачинает расспрашивать папу, можно ли взять еще это и это? Он с радостьюсоглашается, если все это войдет в чемодан. Глядя на расстроенную дочь: «Ну,ничего, ничего, что-нибудь придумаем, книжки хорошие, забрать надо».

А еще я смутно понимаю, что скоро, наверное, продадутквартиру и, может быть, уже не вернутся. Уезжая в 94-м, многое раздавали, незнаю как вещи, а комнатные цветы – точно. Нам досталось кофейное дерево, такоемаленькое, в горшочке. Сейчас оно, огромное и почти засохшее, чахнет на моембалконе на северной стороне. Жалко.

Теперь я спрашиваю у Светы:

– Ты бы хотела остаться жить в России?

– Нет. Я уже привыкла. Там моя комната и вообще все.

– А как там живут? Что носят из одежды?

– Голландцы вообще очень странные. Одеваются серо,неинтересно. На молодежи можно увидеть что-нибудь желтое или фиолетовое, туфлиу них с загнутыми носами (картинно закрывает рот ладошкой и округляет глаза),наверное, жутко неудобно. Но как-то ходят.

У себя в Голландии они в курсе того, что происходит вРоссии. С помощью Интернета легко читать русские газеты. Дома говорят толькопо-русски, хотя вся семья свободно владеет английским языком и немного говоритпо-голландски.

– Я приехала туда уже взрослой, – говорит Света, –поэтому язык учится с трудом. Дети все запоминают гораздо легче. В Америке вовтором классе я выучила английский за два или три месяца. Не знаю как. Там детив основном играют, даже в школе, так проще понять и запомнить. Сейчас родителиходят на курсы голландского, а я подрабатываю в магазине. Заодно практикуюсь вязыке. Я ведь училась в английской школе, и в университете сейчас тоже все наанглийском. Это нормально. В Голландии вообще очень много иностранцев. У меняесть подружка из Индии, знакомые из Англии и Болгарии. Русские тоже есть, но ихнемного. Вообще-то несколько культур могут только расширить кругозор. Мне и припоступлении в университет зачли то, что я была в разных странах. Считается, чтоэто хорошо.

Света учится менеджменту, хотя как истинныйгуманитарий математику недолюбливает. Помню, когда речь шла о журфаке, где яучусь, ее отец поддразнил, сказав, что Светка «зави-и-идует». Я жуткоудивилась: «Как, ведь она не собиралась учиться на журналиста?» «Ну, накого-нибудь еще», – ответили мне. Оказалось, что выбор специальностей в вузах собучением на английском языке невелик. Конечно, можно было изучать английскуюлитературу. Но тем, кто мечтает о вилле во Франции, там делать нечего. Теперьона учится и работает. А, кстати, по зарубежной литературе там проходятисключительно русскую. И Лермонтова Света читает на английском. На русском нерешается. И сейчас уже редко пишет, просто боится сделать много-много ошибок.Ей приятнее мальчики из славянских народов. Она позволяет себе посмеиваться наднекоторыми привычками европейцев, например, над приготовлением блинов из сухойсмеси.

Слышала от ее мамы: как-то друг позвал в кафе. Собралась,побежала. А через десять минут возвращается. Он спросил: «Ты деньги взяла?»

От нее же: недавно завели кота. Назвали Темой, не отАртема, а от русского – темный. Он черненький. Когда брали, нам предложилиназвать по цвету: Blacky или от голландского (не помню точное слово). Нусейчас, буду я кота по-голландски называть! Когда мы уехали, я попросиласоседку присмотреть за ним. Специально узнавала, сколько это обычно стоит.Когда предложила ей деньги, она обиделась: «А что, у вас в России соседи другдругу не помогают?» Мысленно: у нас-то помогают, а вот чтобы в Голландии, я неслышала. Это такая милая одинокая старушка. Она сейчас ведет «кошачий» дневник,записывает, сколько Тема ел, сколько спал. Приедем – покажет. Света: «Давайте яподарю ей одну из моих деревянных ложек». Мама: «Если хочешь, подари. Только неговори, что это за нашего Тему. Скажи, что просто сувенир».

В Голландию они увозят сувениры, а с чем возвращаются?С умением жить в другой стране и оставаться русскими.

– Как-то к нам заходили знакомые, тоже русские. Мы ихпригласили за стол, накормили обедом. Теперь они стесняются нас приглашать. Мы разу них были, но они угощали по-голландски: орешками и сыром.

Вскоре ее родителям, чтобы дальше жить и работать втой стране, необходимо будет принять голландское гражданство. У Светы же будетдвойное, так как туда она приехала несовершеннолетней. И она сможет, как исейчас, приезжать в Россию без визы. Только вот захочет ли?

Помню, когда она уезжала в первый раз, я только знала,что где-то есть такая страна – Америка. Позже узнала, что существует еще иГолландия. И теперь, до сих пор, я идентифицирую (жаль, нет слова попроще)Свету с Россией, только с Россией, а она себя – уже с Голландией. Хотя все ониощущают себя русскими. У ее родителей здесь прошла большая половина жизни. Унее – часть детства, возможно, главная часть. Теперь она живет в каком-топерепутанном мире, в стране, в которой смешалось множество культур. Да и что унее осталось в России? Старые книжки, часть детских воспоминаний и я.

Света уезжает раньше остальных. Там, дома, будетготовиться к экзаменам и на две недели станет сама себе хозяйкой. Похоже, этотфакт ее радует. Завтра она должна лететь до Ганновера, оттуда пересесть напоезд до Утрехта. Спрашиваю: «Почему не через Москву? Ты же не знаешьнемецкого». Она, почти с ужасом: «О нет. Я там ничего не знаю и сразу запутаюсьв этом огромном, шумном городе. А Германия… Европа ведь такая маленькая».

Она должна улететь утром следующего дня. Накануне ясижу у них допоздна и прощаюсь в суете сбора чемоданов. С утра смогу толькопозвонить. Самолет, поезд, такси, всего пять часов разницы. Неужели Голландиятак далеко?

Ульяна САЛОСТИЙ.