Дарю тебе университет!

25 января, в день святой мученицы Татианы, русская императрица Елизавета подписала указ об учреждении Московского университета. Выпускником МГУ был и основатель Академгородка Михаил Алексеевич Лаврентьев. Вслед за ним в конце 50-х в Новосибирский научный центр приехали работать многие молодые ученые, окончившие старейший вуз России. Сегодня эти люди работают в институтах СО РАН, преподают в НГУ и других университетах города. В преддверии праздника мы попросили выпускников МГУ вспомнить о своих студенческих годах.

Сначала – немного истории. Текст указа об открытии университета составил Иван Шувалов, фаворит императрицы. День подписания был выбран неслучайно: любимец Екатерины хотел не только послужить отечеству, но и сделать подарок своей матушке Татьяне Петровне к именинам. «Дарю тебе университет!» – произнес ставшую позднее крылатой фразу Иван Шувалов. Так день ангела всех православных Татьян приобрел новое содержание. В XIX веке он превратился в неофициальный студенческий праздник. С него в вузах начинались каникулы, поэтому было особенно весело. Официальная церемония проходила в здании университета, а после нее начиналось шумное народное гуляние, в котором принимала участие вся столица. В СССР Татьянин день был предан забвению, как и остальные церковные праздники. В 90-х к нему вернулись снова, а с 2005 года указ об учреждении Дня российского студенчества подписал Президент России.

Заслуженный деятель науки РФ, главный научный сотрудник Института филологии СО РАН, профессор НГУ Майя Ивановна Черемисина училась в МГУ с 1941 по 1946 гг. – время, когда в СССР большинство людей думали не о духовной пище, а о куске обычного хлеба. И все-таки ни лютые зимы, ни страшный голод, который одинаково тяжело переживали ученики и учителя, не прервали работу вуза. В пальто и шапках десятки студентов сидели в амфитеатре огромных полупустых университетских аудиторий.

– Поскольку чернила замерзали, лекции мы писали карандашами. Студенты тогда часто пропускали занятия – не всегда находились силы добрести по морозу до университета, – вспоминает Майя Ивановна. – Из-за прогулов многие не могли сдать экзамены, и их исключали – несмотря на войну, поблажек не делали. Правда, при желании можно было сдать «хвосты» и восстановиться – студентов было мало, и брали их охотно. Но на пересдачу тоже требовались силы. Поэтому от нашего курса к концу обучения осталось человек десять. Меня также не раз исключали, но окончила я вуз вполне успешно. Мы с отцом и сестрой жили на Пятницкой (мама погибла при первой бомбежке), и путь в МГУ лежал через открытую всем ветрам Красную площадь. На ней были ужасные метели – сожмешься в комок, дрожишь и бежишь. Вообще в те годы все мы выглядели, как темные сжавшиеся фигуры, поэтому особенно близкой дружбы среди студентов не было – каждый сам держался за жизнь. Дров не хватало, и в домах стоял такой холод, что не только на улицу выйти – даже вылезти утром из-под одеяла казалось пыткой. Но бывают редкие лекторы, которых студенты бегут слушать, не глядя на погоду, голод и другие проблемы. У нас это был преподаватель русской литературы Абрам Александрович Белкин, автор книг о Чехове и Достоевском, небольшого роста лысоватый человек с густыми бровями и мудрыми глазами за толстыми стеклами очков. Внешностью и характером он словно вышел из XIX века – чем-то походил на героев своих любимых писателей: пушкинского станционного смотрителя, гоголевского Акакия Акакиевича или Макара Девушкина из «Бедных людей» Достоевского. Его лекции пролетали, как миг. Он говорил с нами откровенно, вдумчиво рассуждал, сравнивал литературных героев разных эпох, поднимался над сюжетом, помогая нам заглянуть в авторский замысел. Когда он видел, что пальцы наши коченели и не слушались, то объявлял минутку разминки, и мы грелись, поднимаясь и спускаясь по крутой лестнице аудитории. Во время антисемитского «дела врачей» в 1952-м Белкина уволили из МГУ. Потом он работал редактором Большой советской энциклопедии и читал свой курс в школе-студии МХАТ, где среди его учеников был Владимир Высоцкий.

– Перед сегодняшними студентами даже как-то неловко вспоминать, как в 50-х жили студенты МГУ, – рассказывает сотрудник лаборатории химии редких платиновых металлов ИНХ СО РАН Анатолий Васильевич Беляев. – У каждого отдельная комната, в которой паркетный пол, два стола, диван, секретер, встроенные шкафы и двойное окно из дуба с такими широченными подоконниками, что можно было на них загорать. На стене – звонок, сигнал которого означает, что кто-то вызывает тебя к телефону на вахте. Посуды, правда, было маловато, и пельмени варили в чайнике. Но, побывав в общежитиях других вузов Москвы, я понял, что у нас просто исключительные, ни с кем не сравнимые условия, – студенты МГУ считались будущей элитой. Кроме мощной научной подготовки, велась и спортивная. После первого курса в 1954 году на стадионе «Динамо» проводился всесоюзный парад, где около двухсот студентов университета демонстрировали уровень физической подготовки. Нас даже на пару дней специально отправили загорать, чтобы мы не слишком контрастировали с профессиональными спортсменами. На огромной стальной дуге, наподобие троллейбусной, группы наших ребят по десять человек поднимали и опускали гимнастов. Сегодня, пожалуй, сложно представить, что шоу такого уровня со столичными спортсменами делали студенты.

– Самыми веселыми и наглыми слыли в МГУ радиохимики, – продолжает Анатолий Васильевич. – Многие из них вошли в историю вуза: кто-то за творческие успехи, кто-то за забавные курьезы. Так, один студент запомнился многим выпускам по истории под названием «Би-бип, мадам!» – фраза, благодаря которой состоялось его знакомство с деканом своего факультета, когда он вез на каре баллон жидкого азота. Произошел такой диалог: «Молодой человек, вы вообще кто?» – «Я Боб Аристов, меня тут все знают». – «А я декан вашего факультета, меня тоже тут все знают». Другой радиохимик прославился тем, что отказался играть на скрипке в одних плавках, когда группа студентов организовала пляжный концерт – среди полуголых музыкантов он был в смокинге с бабочкой. Третий, небезызвестный поэт Владимир Костров, заслужил более широкую известность, получив Госпремию РСФСР, а позже – Премию РФ. Песни на его стихи исполняли многие звезды советской эстрады.

В Академгородке Татьянин день празднуют по инициативе самих студентов и выпускников университета, членов совета научной молодежи – кулуарно в общежитиях НГУ и довольно пышно в институтах СО РАН. В Институте кинетики и горения 25 января ежегодно устраивают большой праздник с насыщенной программой при участии любимых преподавателей НГУ. В самом университете Татьянин день не отмечают – многие студенты уже сдали зимнюю сессию и разъехались по домам, а оставшимся в это время не до торжеств. Вопреки своей многовековой истории Татьянин день так и не стал всенародным праздником, отмеченным красным цветом в календаре. Да это и к лучшему – все неофициальное всегда было ближе к людям.

Мария ШКОЛЬНИК

Фото автора