Целиноград болит в моей душе

Целиноград
болит в моей душе

Кажется, на тему целины «Навигатор» еще не писал.

Юрий Владимирович Чернов, уроженец Алтая, в далекой юности окончил Казахский государственный университет, работал журналистом в Кустанае, потом в целиноградской газете «Молодой целинник». Сегодня он вспоминает свою молодость, рассказывает о замечательном газетном братстве единомышленников, о хрущевской оттепели, делится с читателем и светлыми, и грустными мыслями.

В настоящее время автор живет в Краснообске.

 

Два часа ночи. Самый сон.

– Петропавловск! Приготовьте билеты и паспорта!

Зычный голос проводницы и ярко вспыхнувший свет будят пассажиров. Те недовольно ворчат:

– Надо же: русский город на Транссибе, а оказался за рубежом!

– Ельцина бы с постели сюда!

– С алкашей какой спрос? А вот куда нынешние правители смотрят?

Я уже наслышался подобных, если не похлеще, реплик, когда прошлой осенью проходил более тщательный и колготной контроль на казахстанской таможне близ Славгорода. С вещами мы тащились в регистрационный зал, в отличие от нашего показушно обставленный новейшим оборудованием: тут тебе и телеглаз, и сканер для багажа. Среди сотрудников в новенькой униформе не замечаю ни одного славянского лица…

Повторю за поэтом: «Все это было бы смешно…» А грусть моя отнюдь не из-за мытарств с багажом или ночной «зачистки». Нет, я печалюсь, и не только на таможне, совсем по иному поводу. Ведь я знал и другие – благословенные времена, когда жил и работал по ту сторону произвольно нарезанной границы. Вот и после петропавловской побудки я долго не мог уснуть и под стук колес вновь и вновь перелистывал страницы своей целинной юности, вспоминал друзей, на встречу с которыми ехал сейчас в Москву, и все более убеждался: а ведь мы жили и работали в будущем, в прообразе того самого «Города солнца», о котором, кроме Кампанеллы, испокон веков мечтали справедливые и романтичные умы…

В настоящее время мало кто помнит, а то и вообще знает, что в истории целинной эпопеи, бурно стартовавшей весной 1954 года, был второй, не менее значительный этап, связанный с образованием в 1961 году Целинного края из пяти областей: Акмолинской, Кустанайской, Кокчетавской, Павлодарской и Северо-Казахстанской (Петропавловск). В тот год целина как бы переживала второе рождение. Новый край со столицей Целиноградом (бывший Акмолинск), три новых газеты: «Целинный край», «Тын олкеси» (на казахском) и наша комсомольская – «Молодой целинник». 13 марта 1961 года вышел ее первый номер – дата, чтимая нами не меньше, чем день собственного рождения.

Если я скажу, что наша газета была большого формата, выходила пять раз в неделю и имела нарастающий год от года тираж – 50, 80, 100 тысяч, то скажу о ней очень мало, во всяком случае не самое главное. Как пели мы в редакционном гимне: «А главное – мы носим целину // В своих сердцах, и нежных и суровых». Впрочем, в этом гимне были также слова, лишенные столь высокого пафоса: «Мы беззаветно спали на столах, // Потом за ними пили и писали, // И так же был далек от нас Аллах, // Как был далек отец народов Сталин».

Целину, как известно, осваивала вся страна. Наша газета в этом смысле не была исключением. Из ста претендентов первый редактор Валентин Осипов пятерых отобрал из Москвы, по тройке – из Ленинграда, Кустаная (в том числе меня) и Алма-Аты, по два – из Кишинева, Свердловска, Саратова и Улан-Удэ. Новосибирск был представлен в газете Ниной Кулик и Ритой Поповой-Зеленской. Даже по географии такого маленького коллектива, как наша газета, можно судить, насколько была притягательна работа «в крае целинного подвига». И ведь знали, что едем не на готовое, что о квартире в первые два года не стоит и речи заводить.

Редакцию временно разместили в четырех кабинетах железнодорожного техникума, в каждом – по два-три отдела. А жили где придется: одни – в гостинице, другие – в старых «колчаковских» вагонах, семейные – на квартирах. А мы – самые молодые и неприхотливые – тут же в редакции. Удобно: отработал, попил чайку и растягивайся на письменном столе, застланном подшивками «Кустанайского комсомольца», поглощенного «Молодым целинником». Для полноты картины такая деталь: единственный на всю редакцию телефон предусмотрительно подключен тридцатиметровым проводом. Когда на собраниях звонили с междугородной (а звонили то и дело), абонент брал под мышку аппарат и, волоча шнур, удалялся в коридор для разговора.

Не забыть наши летучки. Это были вариации Страшного суда. Кровопускания не избегал никто. Как беспощадно каралось тут пустословие, поверхностная разработка темы! А удачи воспринимались как должные. Само собой разумелось: разве иначе позволительно писать на целине? Героика ее первых лет и огромность новых задач – вот то, с чем постоянно сверяли свою работу.

Меня до сих пор занимает этот феномен «Молодого целинника», когда каждый из нас, даже новичок на газетной ниве, казалось бы, делал непосильное, раскрывая свои самые лучшие возможности, и не в последнюю очередь – человеческие качества. Что это было? Что за журналистский котел гудел на целинном костре, варясь в котором, каждый становился словно моложе, чище, талантливее? С одной стороны, тут многое значило время так называемой «хрущевской оттепели». «Критикуйте, невзирая на лица, пишите раскованно, так, как требует тема и факт», – говорили нам, что мы и делали, соревнуясь в том, по чьим материалам принимались самые действенные меры.

С другой стороны, наши отношения пока не отягощал ни квартирный вопрос, ни мышиная возня интриг и амбиций, наблюдаемые почти в каждой редакции со стажем. Мы же начинали с чистого листа, стараясь, как при любом, даже случайном знакомстве, показывать себя с самой лучшей стороны. Вот и в командировках, знакомясь со своими героями, целинниками первых эшелонов, которые трудились в еще более трудных условиях (палатки, вагончики, работа от зари до зари), мы невольно заряжались их самоотдачей в большом деле, на фоне которого твои болячки и слабости просто не брались в расчет. Иными словами, здесь побеждал и работал тот самый дух советского коллективизма, который не в чести у нынешних «хозяев жизни».

Благодарю судьбу за то, что, мотаясь по степным просторам с их несравненным ароматом купающихся в солнце трав и злаков, я погружался и в эту живительную атмосферу коллективизма, где правили самые чистые и врачующие отношения людей, спаянных делом, непосильным для одиночки. Говоря по-иному, все мы, молодоцелинники, становились духовной родней, узы которой покрепче кровных.

Вряд ли кто сейчас будет оспаривать то, что в целом целина состоялась. В Сибири и Казахстане подняли и освоили 42 миллиона гектаров степей, создали более 600 совхозов. Основной кормовой культурой для скота повсюду стала кукуруза. Теперь уже никого не упрашивают и не заставляют выращивать эту «королеву полей».

Расцвел и неприметный город, ставший целинной столицей, где я прожил пять лет. Бывший глиняный Акмолинск принял от щедрот Никиты Сергеевича Хрущева прекрасный Дворец целинников, вокзалы, целые улицы домов, построенных «с колес». Были у нас дома «московские», «киевские», я жил в «ленинградском».

На 1963 год в крае проживало более 3,5 миллиона человек – почти треть населения республики. По Всесоюзной переписи 1959 года русские составляли здесь 45% населения, украинцы – более 14%, белорусы, немцы, татары – 16%, представители титульной нации – казахи – лишь около 19%. Поговаривали, что русскоязычный Целинный край может войти в состав РСФСР.

Казалось бы, живи этот многонациональный край, богатей и развивайся. Ан нет. После смещения Хрущева, как бы в пику его идеям, кунаку Брежнева Кунаеву было дозволено сложившийся во всех отношениях Целинный край расформировать, а краевые газеты, соответственно, закрыть. Но это была лишь первая административная гримаса на светлом лике края, называемого «Планетой целина». Вторая и самая зловещая – пришла из Беловежья вместе с винными парами трех славянских президентов, преступно приговоривших к смерти Советский Союз. В одночасье бывший Целинный край со своим романтическим русскоязычным населением оказался за границей. Не имея никакой конституционной автономии в унитарном «ханстве» и брошенное Россией на произвол судьбы, оно, это население, стало спасаться и приспосабливаться по принципу «кто как может».

Первыми от языкового и административного пресса «акиматов», сплошь возглавляемых представителями титульной нации, стали сниматься с насиженных мест немцы. Целыми деревнями. Впрочем, им было куда и за чей счет бежать. А вот прочих нигде не ждали и не ждут. Отдав за бесценок благоустроенное жилье и дачи, сестра моей жены и ее взрослые дети уехали из Кустаная и теперь ютятся в домике с клочком земли в городке Михайловка Волгоградской области. Таких пострадавших – миллионы.

Чтобы закрепить и усилить исход русскоязычных из Казахстана, «евразиец» Назарбаев сделал лисий ход, перенеся столицу в бывший центр Целинного края и в четвертый раз поменяв его название (Акмолинск – Целиноград – Акмола – Астана). О какой автономии целинников теперь говорить?

Можно, конечно, сетовать на овечью покорность славянского большинства (увы, во многих местах, в том числе и в «северной столице», уже бывшего), позволяющего племенным вождям в европейских костюмах сносить памятники Ермаку и целинникам, повально переименовывать улицы и поселки во славу безвестных кочевников, но главный упрек в отсутствии отпора произволу правителей титульной нации заслуживают (своим бездействием) руководители РФ.

На эту тему наша пресса и телевидение почти не говорили и не говорят. Лишь Александр Солженицын в своих «посильных соображениях» «Как нам обустроить Россию» (1990) указал на безалаберную нарезку границ большевиками: «где кочевые стада раз в году проходят – то и Казахстан». Но в те годы вопрос границ, по выражению Ленина, был «даже десятистепенным». А посему в «Казахстан», до 1936 года бывший автономией РСФСР, вошли и южная Сибирь, и южное Приуралье, «преображенные и восстроенные русскими, зэками да ссыльными народами». «И сегодня, – продолжает Солженицын, – во всем раздутом Казахстане казахов заметно меньше половины. Их сплотки, их устойчивая отечественная часть – это большая южная дуга областей… И коли в этом охвате они захотят отделиться – то и с Богом». За это вполне резонное соображение бывшему зэку Карлага казахские националисты пригрозили смертной казнью. А вот другого писателя – Лимонова – с его бутафорским планом партизанской войны в районе Усть-Каменогорска националистам не понадобилось пугать: его сажали на нары свои. Говоря о воинственном либо «тихушном» национализме, я не хочу бросить тень на гостеприимный казахский народ, о котором сужу не понаслышке. Речь о неблагодарной, с чванливой верблюжьей губой «элите»…

Вот такие светлые и грустные мысли вызвала у меня «петропавловская побудка». А когда было особенно тягостно, я подносил к глазам письмо-приглашение второго и последнего редактора «Молодого целинника» Володи Червякова: «Дорогой молодоцелинник! Где бы ты ни был 13 марта 2006 года… давай в этот день в сорок пятый раз поздравим друг друга с днем рождения нашей газеты. И вспомним родную редакцию, нашу беспокойную работу, Целиноград, дорогую сердцу целину. По праву последнего редактора приглашаю всех к себе на юбилейную планерку. Откроет нашу встречу первый редактор Валентин Осипович Осипов и, как всегда, поименно назовет тех, кого уже нет с нами. Помянув ушедших, мы поднимем бокалы за нашу газету, за наше братство и молодость».

Все так и было. Не передать всех чувств, с которыми мы, – поседевшие, но с нестареющим блеском глаз, – обнимали друг друга при встрече, говорили о прошлом и настоящем, убеждаясь, что никто из нас – в угоду сомнительным переменам – не перекрасился, не предал те светлые идеалы добра и справедливости, с которыми мы жили и работали в самой боевой и спартанской газете.

Думаю, что целинный старт сыграл ключевую роль в творческой судьбе каждого из нас. Валентин Осипов после «Молодого целинника» возглавлял издательства «Молодая гвардия» и «Художественная литература», а сейчас он один из ведущих шолоховедов. Владимир Червяков длительное время был ответственным секретарем еженедельника «За рубежом» и организатором поставок русскоязычной прессы в Прибалтику. Юрий Калещук работал в журнале «Журналист» и газете «Алфавит», где напечатал, пожалуй, самую язвительную и разоблачительную статью «Панама» на оберегаемого властями ваучерного афериста Чубайса. Стали писателями Петр Скобелкин, Евгений Гущин, Адольф Дихтярь, Владимир Бараев, Сергей Смородкин и другие. Целинная закваска, убежден, играет животворную роль и в творческой судьбе автора этих строк…

Пять лет, всего-то пять лет просуществовала наша газета «Молодой целинник», сгорев, как метеорит, в атмосфере политических и националистических козней, но свет ее неугасим, коли до сих пор собирает нас вместе, укрепляя наш дух и веру в лучшее, что есть в человеке.

 

Юрий ЧЕРНОВ,
бывший корреспондент газеты «Молодой целинник».